Подросток с недоумением посмотрел на него. Небо за окном оставалось по-прежнему таким же хмурым и неясным. Чэн Ю улыбнулся, перевернул несколько листов и показал на страницу, на которой была изображена плачущая девочка, пьющая воду на берегу реки.
– «Гусятница»? – прочитал название сказки Цзи Чэн.
– Кстати, эта сказка очень любопытная. Давай вместе сделаем иллюстрации к ней: я нарисую часть, ты продолжишь за мной, а потом расскажешь… – Едва Чэн Ю произнес эти несколько слов, как снова сильно закашлялся.
Подросток поспешно сказал:
– Хорошо, учитель.
2
Картина первая
Мгла на небе немного рассеялась, и над землей повисла темная полоса. То был не туман, спустившийся с гор, а облако смога, которое придавало уличному пейзажу зернистость.
Свет в кабинете для консультаций, казалось, померк. Кисть в руках Чэн Ю быстро двигалась по бумаге. Психотерапевт взял зеленый, цвета бамбука, карандаш и стремительно расчертил линии на белом листе. Цзи Чэн медленно поднял глаза и внимательно осмотрел кабинет: в одном из углов комнаты лежали стопки картин – должно быть, это были работы учителя Чэн Ю.
В этом и правда был любимый конек легендарного психотерапевта – рисовать картины, а потом дарить их своим пациентам. Но сейчас Цзи Чэн вовсе не радовался этому, его сердце было наполнено тревогой.
У него был секрет, который он еще не мог открыть Чэн Ю. Эта консультация касалась чего-то важного, не его прошлого, а одного выбора, но он еще не мог решить, когда рассказать об этом психотерапевту.
Его ладони слегка вспотели, он надеялся, что консультация даст ответы на все вопросы. Но можно ли этого добиться путем одного лишь рисунка? В этом ученик сомневался.
Чэн Ю осторожно отодвинул стул, Цзи Чэн оглянулся и увидел, что психотерапевт уже закончил первую картину.
Это была картина, чем-то напоминающая свиток в стиле города Дуньхуан. Края ее украшал орнамент из цветов олеандра. А в центре развернулись два фрагмента времени.
На первом фрагменте была изображена лошадь, украшенная россыпью самоцветов; она несла на спине множество сокровищ, а из дорожного мешка выглядывали сверкающие украшения из золота и жемчуга.
Лошадь выглядела очень кроткой, а в ее глазах читалось сострадание, присущее женщинам. Взгляд лошади был прикован к пожилой величественной женщине в плаще, украшенном драгоценными камнями, и с короной на голове.
За ее спиной стояла камеристка. Ее взгляд был злобным, но при этом камеристка улыбалась.
На картине было одно пустое место, и Цзи Чэн понял, что оно означало. Здесь должна была стоять принцесса. Принцесса из сказки пропала.
На втором фрагменте была изображена другая женщина с короной на голове, очень красивая и очень печальная. Она неотрывно смотрела на пустое место и остригала свои волосы, проливая слезы.
На втором фрагменте тоже не хватало принцессы.
Написать картину в средневековом китайском стиле за столь короткий срок – это действительно достойно уважения. Средневековье не всегда было мрачной эпохой, в ее эстетике можно отыскать и след прекрасного.
– Теперь твоя очередь, – лаконично сказал Чэн Ю, передавая кисть ученику.
Цзи Чэн взял кисть, его руки слегка дрожали. Он не знал, с чего начать и что именно хотел от него психотерапевт.
Он совершенно не мог понять, что задумал учитель Чэн Ю. Цзи Чэн снова посмотрел на молодого учителя, но увидел загадочную улыбку на его губах, которая как бы говорила: «Просто дорисуй».
Улыбка Чэн Ю ободрила юношу, и он наконец покрепче взял кисть и нарисовал на пустом месте очертания принцессы.
Кажется, господин Чэн Ю уже знал, что он изучал художественное искусство и имел определенную базу.
Под его кистью линии плавно обретали форму: сначала длинные волосы, затем изящное лицо, трепетные и печальные, как весенний снег, глаза, – это была принцесса. Она была также красиво одета, а ее одежды инкрустированы изысканными цветочными узорами.
На первой картине принцесса, прильнув к матери, стояла на коленях, словно была не в силах с ней расстаться. Самое удивительное, что под кистью юного художника серебряные волосы принцессы ослепительно засверкали, как яркие звезды. Это сияние придавало красоте принцессы неземное очарование, которому нельзя было найти равных во всем мире.
На второй картине принцесса протягивала руку к матери, словно принимая от нее энергию и жизненные силы, которыми та делилась с дочерью. Цзи Чэн на мгновение задумался и нарисовал на лице принцессы дорожку из слез, струящуюся изящной линией, словно росчерк света, оставленный светлячком в летнюю ночь.
Чэн Ю не говорил ни слова, он смотрел на подростка, сосредоточенно рисующего перед ним, и чувствовал, как свет в комнате становится еще тусклее. Бросив взгляд за окно кабинета для консультаций, психотерапевт увидел, что все сливовые деревья в школьном кампусе покрылись серым слоем грязи и пыли и даже оконное стекло стало мутным.
– Учитель, я закончил. – Цзи Чэн почтительно отложил кисть и сел в стороне.
Чэн Ю кивнул и подошел к картине. Несмотря на то что ее писали двое, Цзи Чэн обладал удивительной способностью быстро схватывать стиль другого человека; он впервые видел работы психотерапевта, но уже мог создавать произведения, полные гармонии. Должно быть, этот талант к копированию манеры художников он выработал благодаря упорной практике.
И все же Цзи Чэн не совсем придерживался того же стиля, что и Чэн Ю: например, в облике принцессы было больше восточного изящества, как в мягких росчерках изображений бодхисаттвы [22] Гуаньинь [23] или тонких линиях тополя и ивы.
Чэн Ю кивнул ученику, показал на свое горло, а затем на самого Цзи Чэна, и пациент понял, что пришло время рассказать сказку.
Цзи Чэн с некоторым беспокойством пролистал сборник сказок, взглянул на картину, затем встал, поднял рисунок и дрожащим голосом начал рассказывать:
– Давным-давно жила-была старая королева, ее муж, король, умер уже много лет тому назад, и у нее осталась красивая и прелестная дочь. Когда дочь выросла, ее сосватали королевичу из далекой страны.
– Ко дню свадьбы, – продолжал Цзи Чэн, – королева сделала все приготовления, чтобы принцесса могла отправиться в страну, где жил королевич. Она собрала приданое: драгоценные камни, золото, серебро, украшения и красивые одежды, – все то, что было во дворце. Старая королева так заботилась о принцессе, что нашла для нее камеристку, которая должна была сопровождать ее в путешествии, дала ей тысячу указаний, как доставить дочь к жениху. А еще выписала им двух королевских рысаков. Одного