После слова «путешествие» Цзи Чэн почувствовал, как сердце запылало еще сильнее: он слышал эту историю в детстве, но почему-то терпеть ее не мог, в ней не было ничего, кроме необъяснимого поведения принцессы, оказавшейся во власти других.
Чэн Ю как будто видел беспокойство в сердце Цзи Чэна. Психотерапевт лишь слегка улыбнулся и плеснул в чашку горячего зеленого чая из чайничка. Аромат чая разлился по кабинету. До этого в воздухе стоял удушливый запах смога, но в этот момент он незаметно развеялся.
– Учитель, у меня есть хороший приятель. Он всегда был моим лучшим другом, я уже говорил вам об этом? – внезапно проговорил Цзи Чэн, когда уже закончил рассказ.
Чэн Ю лишь покачал головой, в его взгляде читалось понимание.
– Не знаю почему, но эта история напомнила мне о том друге. – Цзи Чэн сказал это негромким голосом. Ему хотелось добавить что-то еще, но он молча проглотил последние слова.
Чэн Ю взял кисть из рук ученика, и их эстафета продолжилась.
3
Картина третья
На третьей картине Чэн Ю изобразил ручей, в котором течением уносит прядь серебристых волос, цвета волос королевы и сверкающих и переливающихся волос принцессы. У ручья лежал маленький золотой кубок. А у дороги стояла та же камеристка, что и на предыдущих картинах, с надменным выражением лица. Неподалеку зеленела полянка, на которой Чэн Ю нарисовал тень. Там должен был стоять еще один персонаж.
Цзи Чэн вспомнил эту часть сказки.
Камеристка вынудила принцессу слезть с коня Фалада и самой пойти выпить воды, а уступчивая принцесса снова и снова соглашалась исполнять наглые и грубые требования служанки. Пока наконец локон, который подарила мать-королева, не унесло течением. Тогда принцесса лишилась последних душевных сил; она полностью сдалась камеристке, уступила ей свое великолепное платье, коня, на котором ехала, свой титул невесты королевича и все, что ей принадлежало.
На сердце у Цзи Чэна было тяжело, когда он рисовал принцессу.
Что чувствовала девушка в этот момент?
Должно быть, ей было очень тоскливо, но почему она не дала отпор этой бесстыжей камеристке? Девушки были одного возраста и схожи по комплекции, единственное различие – в силе их воли.
Подросток с озабоченным видом выводил изображение принцессы: девушка на картине уронила голову, в ее прикрытых глазах читалась растерянность, с тоской она распростерла руки к ручью и смотрела на собственное отражение. Чэн Ю, не говоря ни слова, смотрел на рисунок. Поразительно, как принцесса и ее отражение получились похожи.
Постойте. Чэн Ю заметил, что кое-что на картине не так.
Дело было в отражении.
Принцесса была абсолютно не похожа на свое отражение в воде. Глаза горели злобой, девушка в отражении с презрением и насмешкой смотрела на реальную версию себя.
– Цзи Чэн… – Только Чэн Ю успел выкрикнуть имя, как жгучий смог в воздухе, проникающий в самые легкие, заставил его снова сильно закашляться.
– Учитель! – Подросток поспешно отложил кисть и с беспокойством выпрямился. – Вам нельзя говорить, а я беспокою вас своими проблемами, простите…
Чэн Ю взмахнул рукой. В этот момент он снова посмотрел на картину Цзи Чэна. Поразительно, но злость на лице принцессы в отражении в воде исчезла, как будто это была лишь иллюзия.
Картина вышла настолько чудесной, что одним мазком сменялись красота и уродство, добро и зло, но, возможно, границы всего этого были не такими четкими не только на картинах.
Чэн Ю сделал приглашающий жест, и подросток продолжил рассказывать историю.
– Когда принцесса наклонилась к ручью, чтобы напиться, прядь серебристых волос выпала у нее из рук. Девушка была так напугана, что совсем не заметила этого, и локон унесло течением.
– Но камеристка принцессы увидела это и очень обрадовалась: она знала, что это талисман принцессы, и, теперь, когда несчастная невеста потеряла его, она оказалась полностью во власти служанки.
– Когда принцесса напилась воды и собралась снова сесть на Фаладу, камеристка сказала: «Теперь я поеду на Фаладе, а ты садись на моего коня». Девушке пришлось поменяться с ней лошадьми. Вскоре после этого служанка снова потребовала, чтобы принцесса сняла свое великолепное платье и переоделась в одежду служанки…
За окном было по-прежнему хмуро, небо хоть и стало немного светлее, но все еще было затянуто тусклой дымкой, даже цветы сливы, распустившиеся посреди зимы, едва были видны, скрытые за слоем пыли.
Чэн Ю видел, как ученик сжимает кулаки, стискивает зубы, как будто каждое слово пробуждает в нем гнев.
Психотерапевт хранил молчание.
– Я не могу больше рассказывать, эта сказка вгоняет меня в депрессию. Как будто камеристка шаг за шагом присваивает все блага, а страдания принцессы все продолжаются и продолжаются. Чем дальше, тем хуже! – Цзи Чэн с досадой отбросил лежащую перед ним картину и откинулся на спинку кресла.
Чэн Ю заметил, ноги юноши напряжены и сильно дрожат. Психотерапевт поднял лист бумаги и написал на нем несколько слов:
«Ты можешь рассказать свою версию сказки».
Цзи Чэн удивленно посмотрел на него.
Чэн Ю записал еще пару предложений:
«Все сказки существуют для того, чтобы люди их рассказывали по-своему. Настоящий автор – это ты сам».
Эти слова обожгли Цзи Чэна, в душе он спросил сам себя: «Стоит ли доверять этому человеку? Могу ли я рассказать ему обо всем, что пережил?»
Чэн Ю, казалось, не замечал терзаний подростка. Психотерапевт взял кисть, замер на несколько секунд, а затем принялся рисовать новую историю на чистом листе бумаги.
4
Картина четвертая
Четвертая картина окрасилась в кроваво-красные цвета, и на ней развернулась жуткая сцена.
Камеристка, одетая в великолепные одежды принцессы, стояла на высоких ступенях дворцовой лестницы и, высоко вскинув руку, указывала вниз. Один из стражей дворца, подняв сверкающий топор, отрубил голову коню принцессы, Фаладе. Конь упал на землю, а его голова с широко раскрытыми глазами злобным взглядом вперилась в камеристку, которая теперь была далеко отсюда.
А что же принцесса?
Где