– О, вы там не одна такая. Всё будет в порядке.
Не одна? Есть и другие мамочки? Интересно… Послушника эта тема явно коробит, так что расспрошу лучше местных женщин.
Остаток пути я размышляю, пытаясь представить, что меня ждёт. Теперь становится понятно, почему все делали акцент на работе. Наверняка там жуткие условия, складывается ощущение, что старые девы по сути рабыни. Хотя может быть я сгущаю краски?
***
Глава 5. Дом, милый дом
Когда карета замедляет ход, я отодвигаю шторку, открывая окно. С любопытством высовываю голову, и ветер сразу же безжалостно впивается в щёки колючими морозными иглами. Прищуриваю глаза, вглядываясь вперёд. Передо мной простирается высокий деревянный частокол, ему конца-края не видно.
Внутри болезненно вибрирует тревога. Она всё нарастает по мере нашего приближения к воротам. Я понимаю – из земель безмужних так просто не уйти.
Я ведь всё равно носила в себе мысль, что, если уж совсем станет худо, я смогу сбежать и где-нибудь скрыться, пока меня не перестанут искать. Но сейчас этот крохотный шанс на отступление разбивается на сотни маленьких осколков.
Именно в этот момент деревянные ворота отворяются, и мы въезжаем внутрь. За нами закрывают стражники в тёмно-серой форме.
Повсюду в посёлке – так я называю про себя земли безмужних – деревянные домики, потемневшие от времени и сырости. Они низкие, с крутыми крышами, покрытыми соломой и мхом. Некоторые домики обнесены покосившимся плетнем, а некоторые хлипким низким деревянным забором. Но объединяет их одно – на всех ограждениях висят защитные куклы и обереги из костей и сухих трав.
– Лира Анна, – зовёт меня Добромир, в его голосе я слышу едва заметное волнение.
– А? – отворачиваюсь от окна и вопросительно смотрю на послушника.
– Когда Верховная наставница предложит вам выбор: работать на фабрике, в поле на границе, или в храме, буду рад, если вы выберете храм. Платят гораздо меньше, идти пешком от вашего дома далеко, но кормят вкусно, и я распоряжусь, чтобы вам давали еды, которую можно взять домой.
– Спасибо за совет, – натянуто улыбаюсь я.
Будут давать мне еды домой? Тут даже с пропитанием проблемы? Хотя, судя по общему состоянию посёлка, неудивительно. Тревога внутри набирает обороты.
– А ещё я смогу вас обучить несложной работе, будете трудиться в тепле, и, главное, без рисков для не рождённого ребёнка.
– А какие могут быть риски?
Добромир неловко пожимает плечами. Кажется, он хочет что-то сказать, но не решается. В итоге всё-таки выдавливает, мучительно улыбаясь:
– На фабрике не слишком чистый воздух. Может быть выкидыш, уже были… кх-м… кх-м…
Он заходится в притворном кашле и отворачивается к окну.
– Были что? Что вы хотели сказать? У женщин были выкидыши?
Добромир лишь снова пожимает плечами и отворачивается к окну.
Безумие какое-то! Хотя, если переработка гибельников похожа на хлопковую, что неудивительно, что там ужасный воздух.
На хлопковых фабриках в прошлом люди часто болели легочными заболеваниями из-за тяжелых и неблагоприятных условий труда. Главной причиной была хлопковая пыль, которая в большом количестве скапливалась в воздухе производственных помещений. Здесь может быть похожий случай. Но откуда эта информация про фабрики в моей голове?
Хоть мне и претят мягкость и некоторое малодушие Добромира, я считаю, что должна его поблагодарить:
– Спасибо, что предупредили. Я учту всё, что вы мне рассказали.
– Хорошо, только если что, я вам не подсказывал, – натянуто усмехается он полушутя, но я вижу, что ждёт подтверждения, что я не выдам его.
Я сдержанно киваю. Неужели послушник правда чего-то боится? Или кого-то?
Остаток пути мы едем в неловком молчании. Зато я успеваю осмотреть посёлок и даже разглядеть фабрику вдалеке.
Когда карета останавливается, я не жду, пока послушник Добромир откроет мне дверь, а выбираюсь наружу сама. Не терпится увидеть мой новый дом.
Он стоит на небольшом пригорке. Слышится приглушённый расстоянием гул и стук – фабрика не так уж далеко. Воздух даже здесь кажется немного маслянистым и пропитанным пылью. Что же на самой фабрике? Лучше не проверять.
Мой домишко так же обнесён невысоким редким забором, на котором висят куклы-обереги. Сам он маленький и сделан из потемневшего от времени дерева.
Весь дом и двор пропитаны чувством заброшенности и безысходности. Тишина здесь гнетущая, нарушаемая лишь далёкими звуками фабрики, завыванием ветра и тихим ржанием коней. Вокруг всё дышит стылым холодом.
Всё это я подмечаю буквально за несколько секунд.
– Вот мы и приехали! – радостно сообщает Добромир, выбираясь следом за мной. – О, лира Дарина уже прибыла. Как быстро.
Я не успеваю как следует осмотреться именно потому что внимание сразу привлекает высокая, полная брюнетка лет сорока пяти в тёмно-бордовом платье. Оно похоже на моё, но ткань выглядит куда плотнее, а кружева на воротнике и чепце богаче.
Она поворачивается, её глаза многозначительно прищуриваются при виде нас.
– Доброго дня, лира Дарина, – вежливо здоровается Добромир, но в его голосе чувствуется напряжение.
– И вам не хворать, – цедит она послушнику, но впивается взглядом именно в меня. – Свободны, Добромир.
Он тяжело вздыхает, коротко желает мне удачи и забирается в карету, которая тут же отъезжает, оставляя меня с женщиной, которая выглядит далеко не дружелюбной.
Я делаю несколько шагов вперёд и натягиваю на лицо вежливую улыбку:
– Добрый день, меня зовут Анна, я…
– Знаю, – грубо обрывает меня Верховная наставница, а затем добавляет, осматривая меня с головы до ног как племенную скотину: – Так… молодая, крепкая. Будешь работать на фабрике. Там у нас сейчас огромный дефицит рабочих рук.
Видимо, она даже не планирует давать мне выбор.
***
Я не хотела сразу начинать наше знакомство с лирой Дариной с препираний. Но по-другому никак, потому что наше с малышом здоровье куда важнее отношений с местной дамочкой, возомнившей себя царицей.
– Фабрика – это здорово, но я беременна и частенько чувствую слабость и тошноту. Мне нужно что-то поспокойнее.
Я бессовестно лгу, потому что чувствую себя прекрасно. Но выдавать послушника не хочу, всё-таки без его подсказки, я бы согласилась на фабрику, не заподозрив подвоха.
– Белоручка, значит? – цедит наставница, презрительно поджимая губы.
Я планирую обходить острые углы и поэтому кротко улыбаюсь:
– Я готова работать, но мне хотелось бы в храме.
– Там нет мест.
Теперь лжёт она. Я прищуриваюсь:
– Завтра мне должны остричь волосы, там и узнаю.
– Так можно остаться совсем без работы, – гаденько улыбается наставница. – Что тогда жрать будешь?
Думаю, это