– У нас опять труп? – тихо спросила Зоя Саввична у Эрика, присев рядом.
– У нас кража, – сказал Эрик. – Утром пропала прабабкина мандала.
– Так весь этот траур по народному творчеству? Я могу им парочку подкинуть, чтоб они успокоились, – хмыкнула Зоя Саввична и добавила: – Вот зачем они комнату с камерами опечатали, я могла бы все там настроить, и такого удара по этническому наследию не случилось бы.
– Дело даже не в том, что пропала сама мандала, хотя вы не правы, и она может быть очень важна для хозяина как память, а дело в том, что в рамке появилась новая открытка, – сказал Эрик. – Ход уныние и стихотворение:
«Охотник продолжает
Дорогу к Бороде,
По ходу исправляя
Пороки на земле».
– Ого, торопится наш охотник, а стихотворение в этот раз какое-то обтекаемое, – сказала Зоя Саввична, – без конкретики.
– Я тоже это заметил, ничего точного, просто пороки исправляет.
– А что с координатами?
– А вот тут самое интересное – их попросту нет.
– Передумал делать подсказки? Боится попасться, как с гаишником? – строила предположения Зоя Саввична.
– Может быть, может быть, – пробормотал Эрик задумчиво.
– По поводу твоего задания, там все так, как ты и предполагал, снимаю шляпу, – восхитилась она. – Я тоже все сделала по инструкции.
– Вас точно никто не заметил, и никакая камера не сняла? – спросил Эрик.
– Не надо меня обижать, для этого у меня есть зять, – ответила Зоя Саввична. – Не стоит отбирать его хлеб. И еще моя программа нашла фото в сети по поводу игры. Там немного, я скинула вам в мессенджер.
Эрик открыл телефон, посмотрел фотографии и со счастливой улыбкой сказал:
– Дело закрыто, даже два. Нет, три.
А ведь еще с утра было много белых пятен. Когда Эрик отправил своих коллег за фактами, которых ему не хватало, то сам сел составлять свой логический ряд. Тот уже почти ложился, он уже существовал, не хватало всего пары уточнений, но все же он был каким-то неправдоподобным, фантастическим, что ли.
Эрик слышал, конечно, как в доме забегали, закричали, не мог не услышать. Так же наблюдал в окно, как дом вновь наполнялся полицией, но выходить не спешил, надо было записать все точки в своем логическом ряду.
Конечно, из истории Эрик знал и более изощренные и страшные преступления, более коварные и кровожадные, но это была всего лишь история, страницы книг. Подобные факты человек, воспитанный в современном мире, воспринимает лишь как кино. При упоминании спартанцев у нас сразу возникает картинка Спартака в исполнении Джерарда Батлера, и не более.
– Можно? – в комнату к нему вошла Сталина Павловна. – Я хочу рассказать вам тайну. Не хочу идти к полицейским, они прямолинейные чурбаны, а здесь надо подумать.
– Присаживайтесь. Вы хотите рассказать, что ваш сын вам сообщил, когда звонил летом? – спросил Эрик.
– Откуда вы знаете? – удивилась Сталина Павловна и присела на краешек кресла, словно собиралась вскочить и выбежать из комнаты в любой момент.
– Это логично, – пожал плечами Эрик. – Человек звонит спустя десять лет, значит, ему что-то от вас понадобилось. Он был не из тех, кого могла замучить совесть.
– Вы правы, – Сталина Павловна продолжала говорить тихо. Нет, она не плакала, слезы просто тихо катились по ее полным щекам. – Он предложил мне ограбить Аюшеева.
– А вы отказались?
В этот момент в дверь постучали.
– Полиция просит вас выйти, – сказала Римма возбужденно. – О, Сталина Павловна, а вы что здесь делаете? Вас тоже просят подойти в гостиную.
– Что случилось? – спросил Эрик, уже зная ответ.
– Нас обокрали, – бросила Римма и исчезла так же быстро, как появилась.
– Вы ведь поэтому здесь, боитесь стать соучастницей, – сказал Эрик Сталине Павловне, и она со страхом взглянула ему в глаза. – Рассказывайте быстро, и я подумаю, как вам помочь.
И вот сейчас, сидя рядом с Зоей Саввичной в гостиной, он уже знал все. Юлий в сообщениях, по мере своего передвижения по Иркутску, докладывал о своих находках, и Эрик сейчас ждал только одного – чтоб того допросили и отпустили, ведь для своего нового коллеги Кая у него было особенное задание.
Май 1954 года
Город Зима
– Мама Номина, я закончил год на отлично, у меня в дневнике все пятерки, – объявил Андрей, забегая в дом.
Он упорно звал ее мамой, ни свою маму, ни своего отца ее внук в глаза не видел. Она сначала пыталась его поправлять, но потом перестала. Нет, он, конечно же, знал, что на самом деле она его бабушка, что папа и мама героически погибли на Отечественной войне и их портреты сейчас висят в комнате над кроватью, но каждому ребенку хочется произносить это теплое слово «мама», вот и Андрею очень хотелось, и Номина решила не мешать.
– Ты у меня очень умный, – сказала она ласково, – я тобой горжусь. Весь в деда.
Она первый раз тогда произнесла эти слова, и ей стало легче, словно она, пусть на миг, но его воскресила. Молодого и красивого, благородного и нежного, такого родного. Его образ уже таял, и она чувствовала необходимость вспоминать о нем. В мелких подробностях кому-то описывать его внешность, его характер. Чтоб самой не забыть окончательно.
– В деда? – поразился Андрей, потому что Номина никогда не говорила о нем, даже когда он спрашивал. Отшучивалась или просто уходила от ответа.
– Я тебе сейчас расскажу одну историю. – Она отложила кухонное полотенце, выключила кипящий суп и села за стол в их небольшой кухонке. – Твой отец родился от большой любви. Мы с твоим дедом были очень молоды, я – одинокая девушка, потерявшая на тот момент старшего брата, который воспитывал меня как дочь, и он – дворянин, белогвардейский офицер, служивший у Колчака.
– Мой дед был белогвардейским офицером? – шепотом спросил ошарашенный Андрюша и даже оглянулся, не слышит ли кто их, что само по себе было глупо, потому что жили они вдвоем. Он был пионером и знал, что белые – плохие и быть внуком белого офицера, да еще и дворянина – это зазорно. Он очень гордился тем, что бабушкин брат был красным партизаном и погиб в гражданскую войну, а тут…
– Ты не должен об этом никому говорить, – сказала Номина, испугавшись того, что сейчас наделала, – это будет наша с тобой тайна. Хорошо? – Андрей утвердительно кивнул. – Но знай одно: он был лучшим человеком на свете. Красивым, белокурым,