Рискованно, но времени у меня нет. В отличие от случая с Полиной, разум этого человека не стабилен и практически потерян. Да и сам человек уже давным-давно мертв.
Все, что у него осталось, это лишь маленький кусочек сознания. Вот этот крошечный островок, в котором осталось хоть что-то человеческое и куда тварь еще не добралась чем-то посерьезнее головастика. Остальные же участки души бедолаги тварь уже поглотила.
— Как я сюда попал не так важно, — тепло улыбнулся я, — ты помнишь, как тебя зовут?
— Не-а. А имя… это важно?
— А ты сам как думаешь?
— Думаю, важно, — призадумавшись, ответил мальчик, — но я его не помню.
— А зачем тут сидишь, помнишь?
— Хочу поймать всю рыбу и стать сильнее! — просиял мальчик.
— Зачем?
— Не знаю, — пожал плечами мальчик.
— Может, потому что ты голодный и хочешь их съесть?
— Да вроде нет.
— Может быть, ты просто не любишь рыб? — предположил я.
— Возможно… я не помню, — потер затылок мальчик.
— Тогда позволь я помогу тебе вспомнить, — произнес я и протянул руку.
Несколько секунд мальчик недоверчиво смотрел на меня, а потом, утвердительно кивнул. Я же коснулся его лба и снял блок.
Пришлось изолировать уцелевший кусочек души от остальной части. У меня это получилось сделать лишь на секунду, но этого оказалось достаточно.
Открыв глаза, я осознал себя стоящем на дне высохшего озера. На том самом месте, где я схватил оцепеневшую рыбоголовую тварь за горло. И она все еще была здесь. Сидела на коленях, держалась перепончатыми лапами за голову и стонала. Чешуя тухла и осыпалась, черты лица существа плыли, куски склизкой плоти отваливались, глаза бешено бегали, закатываясь в агонии, и лишь один глаз выглядел как человеческий и смотрел на меня.
— Вспомнил? — спросил я.
— Вспомнил… — ответило существо взрослым мужским голосом.
— И каков твой ответ? — уточнил я, глядя на просвечивающее сквозь опадающую рыбью чешую лицо сморщенного старика.
— Убей меня… убей… пока не… пока не поздно… — меняющимся булькающим голосом прогудело существо, а из единственного человеческого глаза потекла слеза.
— Да будет так, — кивнул я и взмахнул клинком.
Глава 16
Смерть наступила практически мгновенно.
Без страданий. Без боли. Без агонии.
Душа этого человека и так изрядно натерпелась, и заслуживала покой. Но вот с энергией агрессивной рыбины внутри него я поступил уже не так гуманно. Отделив душу человека и отправив ее на покой, всю остальную энергию и плоть рыбины я поглотил Тьмой.
Лишившись человеческой души, которая была для существа чем-то вроде генератора жизненной энергии, без которой она не могла существовать, тварь не смогла сопротивляться. Даже оказавшись при смерти, рыбина не смогла «сожрать» связанных с ней жителей города, чтобы попытаться выжить, потому что последним желанием хозяина души была смерть. А противиться желанию души сущность твари не могла и сдохла в мучениях, страданиях и с болью, которые не закончатся и после.
Вообще, отделить человеческую душу от энергии бешеной твари было непросто. Отчасти потому, что тварь являлась не паразитом, а мутировавшей частью самой человеческой души.
Столь тонкие манипуляции с душами это не по моей части, но тут надо сказать спасибо Мордину. Его вмешательство сильно облегчило мне жизнь. Правда сделал он это молча.
Тем не менее я бы сказал старине Мордину спасибо, но сейчас все двести процентов из ста моих сил уходили на поглощение всей той прорвы энергетической энергии, которой обладала напитывающаяся поколениями жертвоприношений тварь.
А вместе с энергией, мне приходили и воспоминания.
С каждой поглощенной частичкой, высвобождался один кусочек паззла воспоминаний, и они рваным калейдоскопом проносились в моей голове. Замедлить их и нормально упорядочить у меня не было ни возможности, ни лишних сил, но кое-что я понять смог.
Мальчик, которого я видел, являлся олицетворением души сильного и очень старого одаренного воды по имени Илай. Могущественный маг, который всю сознательную жизнь культивировал в себе стихию, чтобы однажды встать НАД ней.
Взяв за основу Путь культистов Возвышения, Илай адаптировал их учение под себя, постарался устранить недостатки и даже в этом преуспел. Он нащупал условно безопасный способ достижения силы через Возвышение, только вот в этом способе оказался один маленький нюанс.
Чтобы взрастить эту энергию в себе и не потерять рассудок, длины одной человеческой жизни недостаточно. Недостаточно двух жизней, и даже трех.
Пытаясь преодолеть этот барьер, Илай нашел сильнейших «Возвышенцев» своего времени, и они уже вместе пытались найти решение. Происходило это аккурат перед моим «исчезновением», и я уже обнаружил в воспоминаниях пару Магистров и одного Паладина, который этим ребятам помогал.
Даже двух Паладинов, если быть точным.
Паладин Света Лиорно, сильнейший лекарь моего времени, помог этим людям экранировать свой разум от влияния энергии «Возвышения» и сохранить рассудок. А Паладин Природы Янус сделал и того больше. Этот засранец тайно являлся их покровителем и в некотором смысле даже прародителем! А я мог бы и догадаться, учитывая, что Янус обладал двумя источниками точно также как и все эти безглазые лысые ребята!
И я бы назвал его предателем, если бы не одно жирное «НО».
Что первый, что второй Паладины, делали это с полного и всеобъемлющего одобрения Магистров, в рамках секретного проекта по «альтернативному развитию одаренных».
Не знаю, какую роль эта кучка энтузиастов сыграла в нападении на Орден, повлекшее мое заточение в ловушке времени, но одно я могу сказать точно. Намерения у этих конкретных «Возвышенцев» были хорошие.
Это я отчетливо видел, буквально пропустив его душу через себя.
Илай желал человечеству свободы. Свободы от тварей, свободы от стихий. И ради этого он жаждал стать сильнее. Истово верил, что этот путь верный. Верил, что встав «НАД» Стихиями, человечество станет свободно, и ему больше не нужно будет бесконечно сражаться. И этими идеями он заразил в том числе Паладина Природы Януса, который отправился с ними на Восток, когда Аргус раскололся.
К сожалению, на этом воспоминания Илая стали еще более трудночитаемы. Потому что вскоре после этого момента он умер от старости. Умер телом, но не душой. Я не знаю, сам или с чьей-то помощью, но Илай остался связан с нашим миром, «зацепившись» своей душой в пограничье между миром людей и миром стихии воды.
Сам он в своих мыслях называл это место «надстихийным пространством». Плодом