Правда последствиями такого выбора являлось то, что весь покрытый сиянием Света Мрак поднялся на ноги и направил на меня свои пустые белки глаз.
— Шах, — самодовольно произнес улыбающийся Демид, — признаюсь, ты пришел несколько раньше, чем я планировал, Паладин. Но если ты думаешь, что я сдам нашу партию без боя, то ошибаешься. Я заставлю тебя пожалеть и заплатить максимальную цену.
С этими словами блондин в очках указал пальцем на меня и приказал: — убей.
Я же стоял на месте и просто смотрел, как тело Мрака покрывается белым дымом и плывет ко мне. Смотрел как в его руках появляются два кинжала. Смотрел как он замахивается, и рукояти смертоносных стихийный орудий выскальзывают из его пальцев и срываются в атаку.
— Какого⁈ — только и успел выпалить Демид, перед тем как осознал, что целью атаки является он сам.
Кинжалы рассекли пространство.
Брызнула кровь, а сам Демид, успевший «скакнуть» в сторону с помощью появившегося прямо под ним круга телепортации, появился в нескольких метрах в стороне с глубоким порезом на щеке и трещиной в очках.
— Интересный ход, — стерев кровь с лица пальцем и слизнув ее оттуда, хмыкнул Демид.
Мрак в этот момент встал рядом со мной, а в его белках глаз сверкнули перламутровые искорки.
— Теперь можешь выходить, — хлопнул я теневика по плечу, и эти искорки в глазах вылетели наружу и приняли очертания черного попугая, что завис в воздухе, шумно хлопая крыльями.
Тепер-ррь можешь выходить,
Ер-рретичьи рожи бить,
Бить на совесть, что есть сил,
Чтоб никто не переж-жжил!!!
Весело загоготал Клювик, которого я переместил левой рукой, пока Демид следил за правой.
Едва успел вовремя. Еще бы мгновение, и душа Мрака была бы потеряна навсегда. А так Клювик занял собой тот последний неподчиненный процент воли Мрака, и не позволил ритуалу завершиться. И теперь, когда тело теневика было рядом со мной, я без труда применил технику регенерации, и выжег оттуда напрочь весь поганый проклятый Свет, которым Демид пытался заместить душу Мрака.
— Шах, — улыбнулся я, глядя на начавшегося улыбаться в ответ Демида.
Несмотря на с ног на голову перевернувшийся расклад, сдаваться блондинчик в очках совсем не собирался. Об этом говорил его взгляд, а также десятки кругов телепортации, которые начали одновременно появляться по всему этажу.
* * *
Невысокий старик в выцветшей голубой рясе сидел на полу в позе лотоса и медитировал.
Крыша здания содрогалась от раскатов грома, за окнами виднелись многочисленные вспышки молний, а створки всех четырех дверей болтались на ураганном ветру.
Энергия Великого Дома Като была неспокойна.
И даже Храм, главное святилище Дома, что располагалось на пике громовой скалы, не являлось сейчас безопасным местом.
Старейшина Дома Като провел в медитации последние пару часов, но все тщетно. Разгневанная Стихия не слушала его и не хотела с ним говорить. Осознав это, старик открыл глаза и окинул хмурым взглядом сидевших вокруг него полукругом нескольких монахов.
— Ничего. Мы сами по себе. Какие будут предложения? — смерив взглядом всех по очереди, произнес Старейшина.
Однако ответом ему была лишь тишина.
Никто из присутствующих не осмеливался произнести ни слова, хотя здесь и сейчас была собрана вся правящая верхушка Великого и уважаемого Дома Грома и Молнии Като.
— Совсем ничего? — нахмурился еще сильнее Старейшина, а его остатки седых волос начали недобро потрескивать электричеством.
— Боюсь, наша рекомендация не изменилась, господин, — осторожно подметил один из присутствующих мужчин, что сидел ближе прочих к Старейшине.
— Ничего не делать это не решение. Я недостаточно хорошо вас учил, если, глядя на рассерженное небо, вы этого не понимаете, — холодно произнес Старейшина и повернул голову к мужчине в боевом облачении, что сидел у прохода, — а ты что скажешь, брат мой?
— Не знаю, брат, — после нескольких секунд задумчивости, неохотно признал младший родственник и Заместитель Главы Дома Като.
— Не знаешь? — медленно поднялся на ноги Старейшина, — ты? Сильнейший Воин нашего Дома, который еще вчера бил кулаком в грудь и говорил мне о том, что Имперцы должны поплатиться за нанесенное востоку оскорбление?
— То было вчера, а сегодня Империя во всеуслышание объявила о перемирии с Западным Королевством. Более того, они вновь наладили с ними торговые контакты, и все это на фоне беспрецедентных успехов в красной зоне. В таких условиях наш небольшой Дом рискует подставиться как…
— Как Дом Химуро? — скептично хмыкнул Старейшина.
— Как Дом Химуро, — кивнул ему младший брат, — их Старейшина мертв, армия в бегах, а настоятели Храма перестали выходить на связь.
— С чего ты взял, что в этом замешана Империя? — вопросительно сощурился Глава Дома Като.
— С того, что нам достоверно известно, что Хидэтака Химуро погиб на земле Дома Идэ, при том, что ему помогал сам знаешь кто.
Старейшина Дома Като не был дураком. И он прекрасно понимал, что от его сегодняшнего решения зависит судьба всего Дома.
Дом Като был немногочисленным, но гордым.
Их Храм уступал остальным Великим Домам Востока в мощи и силе последователей, однако громовой пик даровал им естественную защиту и позволял даже с минимальной армией удерживать свои земли и наращивать влияние.
Но не так давно к ним пришли с предложением помощи последователи проклятой звезды. Идея объединиться звучала заманчиво, особенно на фоне того, что им был обещан контроль над вратами у стены. Контроль над землей, на которую маленький Дом Като засматривался уже несколько десятилетий.
Врата могли исправить бедственное финансовое положение маленького Дома Като раз и навсегда, и навязать конкуренцию остальным. Наконец, заставить другие Дома с собой считаться.
Однако помимо земель, последователи проклятой звезды пообещали помочь освободить божество Дома Като из плена.
Призвать громового духа в наш мир!
Это звучало так фантастично, что Старейшина Дома Като в это не поверил сразу, и в отличие от Дома Химуро, он взял паузу на размышление.
И в эту паузу Хидэтака Химуро, который дал свое согласие сразу, лишился своей головы. А это был, на секундочку, уже третий Великий Старейшина, который погиб, и в каждом из трех случаев был неизменно замешан этот Маркус Темный.
Зов чести требовал отомстить ему за нанесенное его брату во время дипломатического визита оскорбления, но с другой стороны, Старейшина Дома Като впервые в жизни сомневался, как поступить и не мог принять решение