— Мне надо пересмотреть условия сделки.
— Эка ты надумал, — фыркнул он. — И зачем это мне? Зачем это нам?
— Затем, что у меня есть вариант, устраивающий обе стороны, а не только вашу. Ты же хочешь вернуться победителем? Хочешь фанфар, льстивых публикаций и программ на телевидении, благодаря которым просочишься в политические верха? Я предлагаю единственный вариант, который позволит мечтам осуществиться.
— Что он хочет? — раздался заспанный голос Анкера. Видимо, его подключили к общению.
— Я хочу подарить тебе почти двадцать килограмм золота, Анкер, — повторил я. — Но получить ты их сможешь лишь в одном случае.
— Оборзел? Ты кем себя возомнил, вша? Сейчас Мирон приведёт девку и мы ей перед включённой рацией ноги переломаем.
— Тогда я тебе обещаю две вещи. Первая — золото никто из вас не увидит. Я просто уйду на север, позвоню мэру, и через несколько часов буду пить кофе в его резиденции. А вами, что совершенно очевидно, займутся ребята посерьёзнее. Подключат армию, оцепят лесной массив и выкурят, как сусликов из нор… А второе моё обещание касается персонально тебя. Я тебя обязательно отыщу. И убью собственными руками. Ты, надеюсь, уже убедился, что мне это по силам.
— Послушай сюда, придурок… — начал, было, Анкер.
Но Швец его перебил:
— Погоди, Влад… Давай, Каледин. Предлагай варианты. Мы послушаем.
— Вариант лишь один. И он единственный. К восьми утра вы приходите туда, куда я укажу. Шестёрка по имени Руслан тоже знает это место. Она проведёт… Вы приходите, передаёте мне девушку, а я показываю, где закопал золото. Я буду вас ждать именно там, чтобы вы убедились, что игра идёт в открытую.
— И что нам помешает прикончить вас обоих?
— Марат помешает, — уверенно произнёс я. И увидел, как Марат смотрит на меня округлившимся глазами, ведь его в курс я ещё не ввёл.
— Он затаится с миниганом? — рассмеялся Анкер.
— Нет, всего лишь с телефоном. Он будет наблюдать издали, как пройдёт сделка. Если вы нарушите слово, которое сейчас мне дадите, если он увидит, как пули разрывают наши тела, он сразу звонит в мэрию и сообщает все подробности. Называет имена и должности, как говорится. То есть Швец не успеет даже насладиться победой — его повяжут гораздо раньше, чем он доберётся до ближайшего аэропорта. А с тобой, Анкер, уверен, разговор будет ещё короче — судя по всему, ты — уголовник, а значит, правоохранительные органы знакомы с тобой не понаслышке. Так что тебе светит одно из двух — или встреча с Михалычем в том месте, куда ты его отправил, или возвращение в сиротский приют, называемый тюрьмой. В то место, которое, уверен, тебе хорошо знакомо. И из которого ты никогда больше не выйдешь.
— А если мы слово сдержим? — голос Швеца звучал глухо.
— Марат просто растворится в лесу, потеряв по дороге телефон. Вы заберёте золото, а мы вернёмся в тихую, мирную жизнь. И поклянёмся, что ваши имена из наших уст никогда не прозвучат.
Некоторое время стояла тишина. А затем я услышал голос Анкера.
— Да ты чё, Коля? Реально раздумываешь? Давай лучше девке прямо сейчас палец отрежем. Посмотрим, как фраер тогда запоёт.
— Тогда никаких песен от меня вы не услышите, — торопливо сказал я. — Разговоры сразу прекратятся, и мы с Маратом уходим на север… Я у вас из-под носа дважды уходил. Вы так и не смогли меня поймать. Поверь, не сможете и в этот раз… А вот я, если вернусь с подмогой, обязательно вас разыщу. Вы не получите ни золота, ни призрачного шанса ускользнуть.
В этот раз молчали оба — и Анкер, и Швец. А я стоял и про себя молился, надеясь, что они клюнут.
— Я чую подвох, Коля, — услышал я тихий шёпот. Видимо, Швец опять забыл отпустить кнопку.
— Успокойся, Влад. Я сюда не для того пришёл, чтобы трупы в лесу закапывать. И рот Каледина, если он его раскроет, меня тоже не пугает. Пусть звонит в колокола. Пусть придаст огласке. Пусть попробует доказать. У него на руках нет ничего, кроме жетона и копии письма. А у нас будет и золото, и артефакты, и оригинал. Уверен, мы отобьёмся.
Я бросил на Марата недовольный взгляд. Но тот только плечами пожал, как бы говоря, пришлось, командир, пришлось.
— Всё равно что-то не так, — не сдавался Анкер. — Фраер что-то задумал.
— Каледин, слышишь? — обратился ко мне Швец.
— Слушаю.
— Договор тогда такой. Золото на место доставляешь ты сам. Без фокусов. Забираешь секретаршу и валишь к чёртовой матери. Но если я узнаю, что младший Черкасов всё же совершил звонок, тогда не обессудь. Мои возможности в урбанистических джунглях превышают твои возможности в джунглях хвойных. И я тебя достану рано или поздно.
— Я это прекрасно понимаю, Швец, — я старался, чтобы голос источал брезгливость, несмотря на то, что хотелось кричать от радости. — Ксюша рассказала, кто ты такой, а Марат объяснил, чего хочешь достичь. Мне на это наплевать, ведь Москва и Брянск — это две разные галактики. Вернись в свою галактику, и я про тебя сразу же забуду.
— А не боишься, что я никогда не забуду про тебя?
— Я тоже обладаю административным ресурсом, в той или иной степени. Для меня Брянск так же безопасен, как для тебя Москва. Я удивлён, что этим вопросом ты так и не удосужился поинтересоваться. Знал бы раньше, думал бы лучше.
— Удосужился, Каледин, — я услышал глухой смешок. — Я никогда ничего не делаю спустя рукава.
— Тогда у вас нет иного варианта, кроме озвученного мной. Я ведь не склонен к всепрощению. Если меня обманывают, я наказываю. Спроси у Руслана.
Наверное, это предложение развеяло последние сомнения.
— Говори, где встретимся тогда.
— За опорами ЛЭП, к востоку от деревни Хутор-Бор, есть проплешина. Сухая земля вперемешку с песком. Шестёрка знает. Мы там корпоратив когда-то устраивали. Туда грунтовая дорога ведёт. По карте сориентируешься, если что… Ровно в ноль-восемь ноль-ноль я буду вас там ждать. А Марат проследит, чтобы всё прошло без сучка без задоринки. Мы совершаем обмен и расходимся. Я с Ксюшей — в Хутор-Бор. Вы — обратно к опорам ЛЭП. А затем — разлетаемся по галактикам.
— Принято. Будем, — спокойно сказал Швец. — Готовь товар, — и отключился.
— О-о-о-о-о-х… — я облегчённо выдохнул, глядя в предрассветное небо. Вроде бы, прокатило. Они клюнули. Теперь осталось подготовить ловушку. — Марат, — обратился я к парню. — Поднимайся. У нас с тобой много работы.
* * *
Мы трудились весь крошечный остаток