За окном послышался звук автомобильного мотора. Канунников осторожно выглянул из-за занавески. Анна вышла из машины, и та сразу же уехала. Отперев дверь, женщина взбежала по ступеням и увидела Канунникова. Сашка смотрел на Анну, на ее взволнованное лицо. Сейчас он видел, что это уже немолодая женщина, что это женщина, у которой за плечами не столько много лет, сколько переживаний, горя, ненависти. Сейчас Анна выглядела даже не столько усталой, сколько злой. Она была похожа на фурию — богиню мести!
— Ну, все сделала? — бросился к женщине Канунников.
— Да, — кивнула Анна и отстранилась, заглядывая Сашке в лицо. — Подожди, я хочу тебя спросить.
— Потом, Аня, потом. Нам надо спешить. Нас ждут ребята! Или… или ты передумала уходить с нами?
— Подожди, миленький. — Глаза Анны стали теплыми и нежными. — Подожди, все успеется. Ты мне только пообещай, что там, куда мы доберемся, ты не станешь меня защищать, опекать и вообще искать со мной встреч. Поклянись!
— Но почему? — удивился лейтенант и тут же понял, что задал вопрос глупый, наивный, почти детский.
— Вот ты и догадался, почему, — улыбнулась женщина. — Поэтому я прошу тебя, не помогай и не защищай меня, иначе тебе самому будет плохо. Мы с тобой хотим домой, и мы отправимся домой, но потом мы расстанемся. Так надо, Сашенька!
Сашка решил не спорить, чтобы не терять время. Нечестно спорить сейчас, да и не о чем спорить. Сейчас главное — вырваться. Баум узнал о том, что со станции в половине восьмого вечера на восток тронется эшелон, в котором повезут лошадей на пополнение немецких тыловых и артиллерийских частей. Вагоны забиты кроме всего прочего сеном. Лучшего способа, чтобы покинуть пределы Польши, трудно придумать. А дальше свои леса, бескрайние! Да там можно до Москвы дойти, не покидая лесов и не попадаясь на глаза немцам. Но отряд Дяди Васи не станет отсиживаться, он пойдет на восток, но с боями, круша немцев везде, где их встретит. Главное — оказаться на своей земле, где свои, советские, люди, где свой язык и все родное!
Они были возле вокзала, потом перебрались к запасным путям, где стоял эшелон. Поезд стоял уже под парами, старший караула шел вдоль вагонов, отдавая приказ часовым возвращаться в караульное помещение. Дальше охраной состава займутся сопровождающие конюхи, которых в каждом вагоне с лошадьми было по два-три человека. Сашка знал, что сейчас, в сумерках, партизаны заскочат в один из вагонов в конце поезда, скорее всего в последний. А потом, когда состав тронется, они поднимут к себе Канунникова и Анну. Надо успеть подбежать к составу.
Сашка увидел уже Романчука в нахлобученной немецкой пилотке и шинели. Значит, они уже внутри, обрадовался лейтенант и потянул Анну за руку, и тут его остановил резкий окрик. Сашка повернулся на голос, остановившись уже у самых путей. Вагон приближался, все двери были закрыты, и только в последнем маячили лица пограничника и инженера Лещенко. Сашка поднял было автомат, но не мог стрелять, потому что Анна закрывала собой Карла Вагнера. Немец был в расстегнутом кителе, щека и половина лица в крови. В руке он держал пистолет и смотрел на женщину с ненавистью.
— Стой, польская шлюха! — рявкнул эсэсовец. — Теперь я понял, почему ты была так мила со мной. Ты прятала партизан в своем доме. Мы нашли в подвале следы их пребывания!
«Отойди, Аня, на шаг отойди», — мысленно взмолился Сашка, держа наготове автомат, готовясь срезать немца очередью.
Но Анна вдруг пошла навстречу Вагнеру, она распахнула на груди свою шубку, как будто ей было нечем дышать. Она шла и странно улыбалась.
— О Карл, дорогой Карл! — говорила она мягким грудным голосом, который когда-то сводил немца с ума. — Прошу вас только об одном, милый Карл, только один поцелуй на прощание, обнимите меня один только раз, как тогда, впервые. А потом делайте все, что хотите, можете отдать меня гестапо, заточить в лагерь. Я хочу сохранить ваш поцелуй!
Немец опешил от таких слов. Он-то прекрасно понимал, что полька спала с ним из-за личной выгоды, а не по любви, и вдруг такие признания. Но за спиной несколько погибших офицеров в результате чудовищного взрыва, и бомбу принесла Агнешка. И сбежавшая из концлагеря узница — тоже дело рук Агнешки, потому что ее спасли партизаны. Вагнер готов был оттолкнуть от себя женщину, но она так сильно обхватила его руками и зашептала на ухо: «Обними меня!»
Эсэсовец вдруг увидел, как женщина опустила руку, а на землю упало что-то круглое. Он понял, что это такое — предохранительное кольцо от чеки гранаты, которую Агнешка прятала на груди, под шубкой.
Сашка уставился на вспышку, а потом на облако дыма, на тела, разбросанные вокруг места взрыва. Тело женщины в светлой шубке и трех немцев. Переполненный ужасом произошедшего, Сашка не почувствовал, как сильные руки втянули его в вагон товарного поезда, как со стуком покатилась и закрылась дверь вагона. Сашка упал на сено, а Петр Васильевич присел рядом.
— Видел, все видел, Сашок. Вот ведь на что способна женщина!
А Канунников сидел, обхватив голову руками, и все никак не мог избавиться от видения: женщина обняла мужчину — и между ними взрыв! Это как же нужно любить одного и ненавидеть другого, чтобы совершить такой поступок! Или отчаяться во всем и решить умереть, хоть так или именно так, потому что ничего уже не исправить? Сашка лежал на деревянных нарах и смотрел в потолок. А поезд шел, покачиваясь, с перестуками на стыках рельсов. Рядом, покуривая, сидел Романчук. Оказывается, он уже давно говорил Сашке о том, что теперь надо отомстить, что теперь у них впереди бои и бить немца надо до тех пор, пока он не подохнет или не задерет лапы вверх, вереща и прося пощады.
— Мы завтра или послезавтра соскочим из вагончика. Как раз родные леса начнутся. И тогда уж повоюем! А,