Вообще-то это было грубо. Передо мной, девятнадцатилетним юнцом стоит взрослый тридцатидевятилетний мужчина. По большому счёту, он мне в отцы годится, а я тут перед ним выделываюсь. Вот только меня уже задрали такие доброхоты. Не нравится им моя вольность, и то, что я строем не хожу. И никому нет дела до моих достижений.
– Нет, мне не завидно. Однако я полагаю, что коль скоро на вас мундир офицера флота, то и вести вам подобает себя соответственно.
– То есть, если умный, то ходи строем и не отсвечивай? – с явной издёвкой произнёс я.
– Мичман Кошелев, – окликнул меня Эссен.
– Я, господин капитан второго ранга, – обернувшись, бросил ладонь к обрезу фуражки.
– Зайдите ко мне, – ровным, ничего не выражающим тоном приказал он, и направился во внутренние помещения корабля.
Без лишних вопросов я последовал за командиром. Хотя внутри всё кипело. Достали. Вот честно, через одного бил бы морды этим снобам. Как-то наплевать на то, что у Ислямова за плечами кругосветка, работа в связке с Макаровым на ледоколе «Ермак», несколько гидрографических экспедиций и наличие научных трудов. Это не отменяет того факта, что он ведёт себя со мной, как какой-то сноб.
Я молод, и у меня за плечами нет его опыта, но здесь и сейчас мною уже сделано куда как много. Причём я вовсе не о лихой храбрости, захваченном и потопленных миноносцах и судах. Да пользу одного только парашюта сложно переоценить. Но нет, его задевает моя вольность.
– Мичман, вам не кажется, что вы ведёте себя неподобающе? – когда мы оказались наедине в его каюте, вперил в меня строгий взгляд Эссен.
– Господин капитан второго ранга, я не являюсь подчинённым лейтенанта Ислямова, а потому не считаю, что проявил к нему неуважение как к начальнику. Что же до старшего по званию, то ему следовало бы самому вести себя соответственно выслуге и старшинству, а не исходить на желчь. Я не виноват, что мои успехи не дают ему покоя.
– А вы не думали что причина в вашем привилегированном положении?
– Я в этом даже не сомневаюсь, господин капитан второго ранга. Но я ни словом, ни своим поведением ни разу не указывал на это. Если кому-то завидно, то пусть завидуют молча. Ещё и в моём участии по устройству механической мастерской обвиняет. И ведь даже когда польза от её продукции будет несомненной, никто из этих завистников и не подумает признать свою неправоту. Их коробит именно то, что я не вписываюсь в их рамки.
– Вам будет сложно продолжать службу при таком отношении, Олег Николаевич, – покачав головой, перешёл на неформальное общение Эссен.
– Знаю. Именно по этой причине после войны я намерен уйти на гражданку.
– Полагаете, что у вас получится? Или война продлится настолько долго?
– Не думаю, что с этим возникнут сложности, Николай Оттович. Уже сейчас вакансий на кораблях не хватает на всех желающих, так к чему держать на службе и балластом на казне того, кто желает уйти.
– Продолжаете пребывать в уверенности, что нас ожидает поражение, и Россия потеряет практически весь свой флот?
– Я в этом уверен, – кивнул я.
– Семнадцатого апреля был подписан указ его императорского величества о формировании второй эскадры Тихого океана. Мы, соответственно теперь являемся первой, – ни с того, ни с сего произнёс Эссен. – Отряд Засулича отступил, высадка второй армии генерала Оку идёт беспрепятственно, при полном нашем попустительстве. Адмирал Того прохаживается перед Артуром, словно издеваясь над нами, хотя и не приближается на дистанцию пушечного выстрела.
– А уже послезавтра японцы перережут железнодорожное сообщение и телеграф.
– Уверены, что уже послезавтра? – Эссен внимательно посмотрел мне в глаза, словно какому-то предсказателю.
– Предполагаю, – пожал я плечами.
– Ясно, – неопределённо произнёс он.
– Николай Оттович, а что вы скажете, если я предложу отлить для «Севастополя» новые гребные винты. Уже через неделю Горский закончит наладку оборудования своей мастерской, у него имеется четыре печи вагранки, способные выдать достаточный объём бронзы. Как в наличии и опытный литейщик. А то с нашим погнутым нормальный ход не набрать, да и перерасход угля изрядный.
– Хотите сказать, что готовы предложить геометрию винта, способного увеличить ход броненосца, как это получилось на «Сердитом»?
– При текущем состоянии машин и котлов гарантирую выход на номинальные пятнадцать с половиной узлов, но возможно и выше.
– Никто не позволит лишить хода броненосец, в условиях боевых действий. Даже если мы боимся высунуть нос из гавани.
– Отлить винты, и только после этого произвести замену. Полагаю, что нам удастся раздобыть достаточное количество бронзы.
– Заманчиво, но увы, нереально, – покачав головой, возразил Эссен.
– Жаль. Просто через неделю закончится обустройство мастерской и вагранки будут задействованы под выплавку чугуна, а тогда бронзу в них плавить уже не получится.
– Лучшее, враг хорошего, слышали такое, Олег Николаевич. Кстати, вы вроде как отличились на «Сердитом»?
– Ничего особенного. Всего лишь принял посильное участие, потому что не мог оставаться в стороне. Успех целиком и полностью заслуга команды «Сердитого».
– Миноносец вышел победителем в бою с безбронным крейсером, – со значением произнёс Эссен.
– Как по мне, то мы научились воевать, но командование отчего-то полагает иначе и предпочитает держать нас за штаны, – вновь пожал я плечами.
Глава 4
Делай что можешь
– Разрешите, господин капитан второго ранга? – спросил я, приоткрыв дверь в каюту Эссена.
– Входите, Олег Николаевич, – позволил он, и когда я вытянулся перед ним, не дав открыть мне рот, поинтересовался. – Надеюсь вы там больше ни с кем не сцепились?
– Никак нет, Николай Оттович.
– Вот и славно. Я конечно понимаю, что все эти взыскания с вас как с гуся вода, но ведь можно и на гауптвахту загреметь. Есть такое желание?
– Никак нет.
– А меж тем, как мне кажется, это единственное, что может вас охладить.
– Я понял, Николай Оттович. Не надо гауптвахту.
Случай с Ислямовым имел продолжение. Эссен без лишних вопросов тем же вечером в кают-компании устроил мне выволочку и влепил выговор. Но выговор не триппер, повисит и сам отпадёт. Да и наказание рублём меня не больно-то впечатляет, как и запись в личном деле на ход не влияет. Всё равно служить дальше я не собираюсь. Вот если под арест, тогда да, тогда совсем другое дело. На губу не хочется категорически. А потому всем своим видом показал, что выговор меня опечалил. Правда, командира это ничуть не обмануло.
– Вот и ладно, что поняли. Вы уже слышали, что сегодня днём прошёл последний поезд из Артура, а командование крепости решило более путь не восстанавливать?
– Откуда