– Ничего. Можешь идти.
Чижевский уже почти дошел до двери, когда председатель окликнул его:
– Руслан!
Он обернулся.
– Да?
– Спасибо тебе. И…
Чижевский замер в изумлении. Губы председателя, всегда твердые и неулыбчивые, вдруг дрогнули. Или ему показалось?
– По поводу этой заявки ходатайствовали три человека, – заговорил каким-то совсем незнакомым тоном председатель. – И только один из троих, только ты просишь не из личного интереса, не по дружбе, а потому что это важно для дела. Для всех нас. Для страны. Для людей. Тоннель для меня – все. Вся моя жизнь. Бояршинов мой кумир, мой идол. Я не могу позволить, чтобы на его репутацию упала хоть малейшая тень. И если ты пришел сегодня ко мне с такими же мыслями, я рад. Потому что у тех двоих, – он неопределенно мотнул головой, – никаких мыслей нет вообще. Теперь я знаю, что могу на тебя положиться. Спасибо.
Руслан неловко переминался с ноги на ногу, ему было не по себе от такой внезапной перемены в поведении председателя. И не так уж он молод на самом деле… И ничего особенного нет в его внешности, обычный мужик. Судя по голосу – волнуется, значит, такой же человек, как и все, с эмоциями, переживаниями.
Он вдруг осмелел.
– У меня есть еще пара минут?
Председатель бросил взгляд на часы.
– Целых семь. Слушаю тебя.
– Надо бы проверить Алину, сестру Бояршинова. Она не могла не знать, откуда у ее мужа такие суммы. Мы должны подстраховаться со всех сторон. Мало ли какие в будущем поступят заявки. Нужно, чтобы все сомнительные моменты были включены в стоп-лист. Бояршинов много раз повторял в интервью, что, если бы не муж его сестры, никакого Тоннеля не было бы. Нельзя допустить, чтобы кто-нибудь мог сказать: «Если бы не грязные деньги, наша страна не процветала бы».
– Ты прав, – коротко кивнул председатель. – Завтра жду тебя с планом мероприятий. Скажу девочкам, чтобы поставили тебя в расписание ближе к вечеру. Эта тема – только для личных встреч. Все наброски делай от руки и уничтожай, финальный документ тоже пиши сам, ничего не надиктовывай и не распечатывай. Короче, соблюдай протокол. Пока что это касается только меня и тебя, потом я сам решу, кого можно привлекать.
– Разумеется.
Руслан прошел через приемную и снова поймал на себе внимательные взгляды. Понятное дело, всем интересно, о чем шел разговор. Обе девицы-секретарши и помощник – молодняк, не застали те блаженные, а может, и ужасные времена, когда камеры висели абсолютно во всех помещениях государственных учреждений, даже в переговорных и в кабинетах руководителей. Спасибо хоть в туалетах их не было. Ох, сколько конфиденциальной информации утекло тогда! Теперь стало попроще, в приемных, конечно, камеры остались, а вот в кабинетах руководства и в переговорных чисто. Наверное, эти трое не задумываясь отдали бы ползарплаты за то, чтобы узнать, что такого секретного и неотложного обсуждали председатель Комитета и директор департамента контроля заявок.
А он ведь неплохой мужик, этот председатель! И кому еще возглавлять Комитет, если не ему? Биография его всем известна: сын одного из ведущих инженеров проекта, с самого детства крутился рядом, сразу после окончания школы начал работать помощником техника и одновременно получал образование, присутствовал при первом запуске Тоннеля. Действительно, Тоннель – вся его жизнь, его кумир, его идол. Может ли у Комитета быть лучший руководитель?
Выходя из здания Комитета, Чижевский не удержался и взглянул в большое зеркало, висящее в вестибюле. А он не так уж и плох для своих лет!
* * *
Осень наступила как-то внезапно. Хотя что внезапного может быть, если на календаре середина сентября? Лето выдалось комфортным, без удушающей жары и резких перепадов погоды, люди расслабились и, как обычно, в глубине души надеялись, что так будет всегда. И ведь все знают, что после августа наступает сентябрь, за ним следуют октябрь и ноябрь, потом придет зима, но все равно из всех времен года именно переход от лета к осени вызывает оторопь. Как? Уже все? Ведь только вчера еще было тепло и сухо, а сегодня вдруг сыро и холодно. Ну как же так?
Дождь лил не переставая, но Наяна по обыкновению остановила беспилотник у знакомого поворота и дальше пошла пешком к дому Шлевисов. Длинный дождевик с капюшоном надежно защищал все тело, но лицо мгновенно стало мокрым от капель, которые плотный ветер прилеплял к коже. Вот и ее любимая ель, которую непогода, казалось, ничуть не тревожит. Девушка привычно приложила ладонь к коре и попыталась представить, что происходит внутри ствола. Притронулась кончиками пальцев к иголкам. Постояла возле пня, поговорила с ним. Не укрытый корой срез казался таким беззащитным!
Сегодня она приехала намного раньше других гостей, хотела помочь Варваре, затеявшей новое блюдо, которое прежде ни разу не готовила. Рецепт выглядел на редкость затейливо, ингредиентов – минимум, зато каждый требовал точного соблюдения времени и температуры обработки на нескольких этапах. Вдвоем они справились даже быстрее, чем рассчитывали.
– У нас есть еще почти час, – сказала Варвара. – Позанимаемся? Я откопала чудесный фильм, которому почти сто пятьдесят лет. Представляешь?
– С удовольствием, – радостно откликнулась Наяна.
Это был один из самых любимых видов занятий с Варварой. Они смотрели какой-нибудь незнакомый фильм без звука и пытались понять происходящее, ориентируясь на антураж и игру актеров, их пластику и мимику, язык тела, выражение лиц. Потом пересматривали фильм уже с включенным звуком и оценивали правильность своих выводов. Фильмы выбирали иностранные, чтобы не было соблазна о чем-нибудь догадаться по артикуляции. Иногда Наяна даже жалела, что не знает ни одного иностранного языка. Зачем их учить, если встроенный в визор голосовой переводчик позволяет свободно общаться с людьми в любой точке мира? Никто теперь не знает ни одного языка, кроме родного. Ну, может, за исключением каких-нибудь ученых-лингвистов или филологов.
– Весь фильм мы, конечно, не успеем посмотреть даже один раз, не то что два, – говорила между тем Варвара, накладывая на блюдо шпажки с нанизанными на них кусочками сыра и фруктов. – Но я почитала отзывы киноведов столетней давности об этом фильме, и все как один отмечают сцену с выбором платка, дескать, это классический пример настоящего киноискусства, когда в эпизоде четко прочитываются два пласта: что нам показывают и что происходит на самом деле. Я уже нашла этот отрывок, но смотреть без тебя не стала.
Они устроились в удобных мягких креслах, на столике между ними стояло блюдо с печеньем, чайник и чашки. Варвара включила визор в режиме голографии, и изображение возникло