– Но мы получим! Мы обязательно все получим и все вернем! Почему ты не веришь?
– Потому что не вижу перспективы, – голос Альбины стал сухим и жестким. – Я вижу только истощение семейного бюджета. Егор, заявку нужно отозвать. Нужно признать, что проект не удался, затея оказалась плохо просчитанной, мы ее финансово не вытягиваем. Возникли непредвиденные обстоятельства, которые не позволяют нам продолжать оплачивать подготовку Евгения. Мы можем позволить себе еще неделю, но на этом все. Проект нужно закрыть.
– А если разрешение дадут? Может быть, прямо сегодня. Или завтра.
– Тогда придется оплачивать Тоннель, гонорар Жене и гонорар инструктору. И ты останешься голым и босым. Ты вообще когда-нибудь давал себе труд считать деньги? Ты не задумывался, почему твой бизнес проваливается? Ты с самого рождения рос в обеспеченной семье, скажи спасибо своему отцу, он все делал для того, чтобы вы с Эльнарой ни в чем себе не отказывали. Вы и не отказывали, вы жили свободно и роскошно, не давая себе труда считать, во сколько обходятся ваши детские хотелки, потом подростковые, а потом уже и взрослые. Ты постоянно вкладывал в свой бизнес не то, что заработал сам, а то, что оставил твой отец. Теперь мы тратим последнее. Это нужно прекратить, Егор. Отзови заявку. Никакие переиздания книги не окупят наших вложений.
– Окупят, – упрямо процедил Егор. – Я в этом уверен. И ты должна мне помочь.
– Нет, сынок. Свои деньги я трогать не стану. И, кстати, ты забыл один существенный момент: тебе придется оплатить Жене то время, которое он потратил на подготовку. Договор с Комитетом касается только подготовки наемника и использования Тоннеля. А ты ведь заключал с Женей отдельный договор на оказание услуг, согласно которому ты обязан оплатить его работу независимо от результата. Наемник тратит свое время на подготовку и свое здоровье на Тоннель. Это должно быть оплачено.
– Я не глухой, мама, а ты повторяешься. Ты уже сказала про гонорар Жене.
Альбина вздохнула.
– Теперь я еще лучше понимаю, почему у тебя бизнес не идет. Ты не только не считаешь деньги, ты еще и договоры не читаешь. Или читаешь по диагонали. Если наемник успешно проходит Тоннель, заказчик выплачивает ему оговоренную сумму, достаточно большую. Если же наемник не проходит Тоннель по не зависящим от него причинам, заказчик обязуется оплатить его работу, но в меньшем размере. Именно за потраченное время. Разумеется, ты не обратил внимания на этот параграф в договоре. Ты же был на сто процентов уверен, что все получится, разрешение моментально дадут, так зачем читать еще какие-то пункты, в которых написано о том, чего не может быть по определению.
Слушать эти нудные нотации было невыносимо! Вечно мать поучает, наставляет, одергивает. Забыла, сколько ему лет? Ведет себя как строгая училка с первоклашкой-недоумком. Притащилась к нему в офис, чтобы прочитать лекцию о том, как правильно жить. И ведь не выставишь ее, придется ждать, пока она выговорится и сама уйдет.
– Ты злишься, сынок, – заметила Альбина с усмешкой. – Знаешь, в чем твоя ошибка?
Ну вот, начинается. Про деньги уже поговорили, теперь пришла очередь ошибок. И это тоже придется стерпеть.
– Мама, давай без театральщины, – страдальчески протянул Егор. – Не надо этих книжно-киношных выступлений. Я занят, у меня много работы.
– Твоя ошибка в том, что ты слишком переоцениваешь значимость своего отца, – невозмутимо продолжала Альбина, будто не слыша пренебрежительных слов сына. – Когда-то он был известной личностью, яркой фигурой, его книга скачивалась тысячами в день, на его живые выступления народ ломился, а во время онлайн-встреч интернет работал с перебоями из-за перегрузки. Все это действительно было. Но именно было, – она сделала акцент на последнем слове. – А теперь этого нет. Ты же никак не можешь понять, сынок, что все изменилось. Ты рос с осознанием, что ты – сын великого Федора Стражалковского. Ты давно уже вырос годами, но с осознанием не распрощался, а пора бы. Ты был уверен, что как только в Комитете увидят твою заявку, так все сразу забегают, начнут заглядывать тебе в глаза и спрашивать, чем тебе угодить. И конечно же, заявку немедленно удовлетворят, ну как же может быть иначе, это же сам Стражалковский и его бессмертная книга! Все пройдет быстро и на ура, ты подготовишь новое издание, организуешь пышное празднование по случаю сорокалетия выхода книги, как раз подросло новое поколение, которое можно ею заинтересовать. И снова сможешь жить, не считая деньги на расходы. Так? Ты так думал, Егор?
Именно так он и думал. Но признаваться в этом не собирался. Еще чего!
– Мама, что тебе от меня нужно? Чего ты добиваешься этими своими сентенциями? Я твердо знаю, что отец был талантливым человеком, а обаяние и харизма таланта не могут исчезнуть. Это означает, что интерес к книге не может угаснуть.
– Может, – твердо произнесла Альбина. – Он уже угасает. И дальше будет угасать. Еще раз повторяю тебе: отзови заявку, перестань тратить деньги, не доводи наш бюджет до полного разорения. Ты не сможешь окупить эти вложения.
Терпение Егора лопнуло. Он взорвался.
– Нет, нет и нет! Я любил и уважал отца, я ценю его талант и делаю все для того, чтобы его гениальная книга жила как можно дольше. А все то, что ты мне тут наговорила, свидетельствует только об одном. Знаешь о чем?
– О чем же?
– О том, что ты никогда не любила отца, не уважала как человека и не ценила как талантливого писателя. Поэтому для тебя память о нем ничего не значит, тебе важны только деньги!
Альбина молча встала, взяла сумку и подошла к двери. Сказала, не оборачиваясь и не глядя на сына:
– Я очень любила твоего отца. И люблю до сих пор. Ты даже представить себе не можешь, на что я готова пойти ради этой любви. Отзови заявку. Иначе пожалеешь.
Она мягко притворила за собой дверь. Егор растерянно посмотрел на приставной стол, за которым еще минуту назад сидела его мать, и с удивлением понял, что даже не предложил ей ни чаю, ни кофе. Хотя она ведь и не просила.
* * *
Дни шли, а разрешения Егору Стражалковскому все не давали. Он нервничал, злился, постоянно доставал Муратова с вопросами и требованиями что-нибудь сделать.
– Я изменил время, поставил осмотр места происшествия, а что толку? Дело не сдвигается с мертвой точки. Что происходит, Тимофей?
Муратов в ответ только плечами пожимал. Он поступил именно так, как ему советовали, подвел