– Разумеется, знала. Но не от Егора, он-то как раз ничего мне не сказал. Меня просветил мой друг. Долго смеялся, когда ему сказали, что из другого источника поступила еще одна такая же просьба: перекрыть ход нашей заявке. Ну, от Кристины я ничего другого и не ожидала, она всех нас ненавидит. Но я тоже посмеялась, когда поняла, что ее ненависть сыграла мне на руку. Жаль Егора, конечно, он плохо переносит перелеты, да и унижаться пришлось перед сестрой, но я надеюсь, что вся ситуация пойдет ему на пользу, самомнения поубавится.
Муратов подумал, что тот разговор Альбины с ее «другом», наверное, происходил с глазу на глаз. В материалах, которые раздобыл Айдар, ничего подобного не было ни в голосовых файлах, ни в текстовых. Что ж, это правильно, страх перед хакерами нынче управляет всей повседневной жизнью людей. Технический прогресс дошел до той точки, когда неизбежным становится возвращение к старым порядкам и привычкам.
В его голове зрел план. И с каждой секундой этот план казался Муратову все лучше и лучше. Если при помощи заявки Егора Стражалковского не удается выяснить происхождение денег, которые получила бабка Муратова, то, может быть, удастся сделать так, чтобы это вообще стало невозможно выяснить? Никто никогда не узнает правду. И Муратов сможет заниматься политической карьерой, не опасаясь удара в спину.
– Разумеется, я поговорю с Егором, все ему объясню, – сказал он. – Только он ведь спросит, откуда мне это известно. Не поверит, начнет орать, что я все придумал. Ты же знаешь своего сына.
– Конечно, он не поверит и, конечно, будет орать, – скупо улыбнулась Альбина. – Ты должен быть к этому готов. Можешь сослаться на меня, не нужно наворачивать лишнюю ложь, я и так прожила в ней много лет. Надоело. Устала. Скажи ему все как есть. Я сама не смогу. У Егора множество недостатков, но он все равно мой сын, и я его люблю. И постарайся довести до его сознания все последствия того, что выдумки его отца окажутся разоблачены. Достаточно будет одного доказанного факта неправды в книге – и судебные иски посыплются один за другим. Егор останется без копейки, ему придется отдать все или банкротиться, а это будет означать крах деловой репутации. После такого он уже не поднимется на ноги. Кроме того, он потеряет ореол сына великого Стражалковского.
– Ситуация серьезная, – протянул Муратов, старательно изображая глубокую задумчивость. – Но ведь блокирование одной конкретной заявки не гарантирует вашу с Егором безопасность. Вдруг еще кто-нибудь проявит интерес, возможно, по совершенно другому поводу, и выплывет что-нибудь из описанного в книге. И что тогда?
Альбина поднялась со скамейки и повернулась к нему лицом. Теперь она смотрела на Тимофея сверху вниз, чуть насмешливо и одновременно укоризненно.
– Если ты думаешь, что я этого не просчитала, то ты меня недооцениваешь. У нас уже был один судебный иск, вот тогда-то я и поняла, какая катастрофа может разразиться. С того дня я жила как на пороховой бочке, постоянно ждала беды и надеялась, что обойдется. Я молилась о том, чтобы книгу Федора забыли как можно скорее, я радовалась, когда интерес к ней начал ощутимо падать. Но вот Егор задумал использовать Тоннель. Я пришла в ужас и сделала все, чтобы его отговорить. У меня не вышло, мой сын упрям как осел. Пришлось задействовать связи, чтобы его остановить. Но я не могла придумать, как остановить других, тех, кто, возможно, тоже что-то узнает. Однако судьба меня пощадила. Не знаю, что произошло, но вчера мне сказали, что я могу ни о чем не беспокоиться.
Муратов не смог сдержать изумления.
– Но как это возможно? Кто даст подобные гарантии?
Альбина посмотрела поверх его головы.
– Мы очень многого не знаем, – медленно проговорила она. – И это хорошо. Это позволяет каждому из нас создавать свою картину мира и жить в этой картине, потому что мы не знаем, что происходит на самом деле. Отвечая на твой вопрос, скажу: я не уверена, что хочу знать, как это возможно. Мне достаточно знать, что я могу больше не беспокоиться.
Что ж, судьба пощадила не только Альбину Стражалковскую, но и его, Тимофея Муратова. Он тоже может больше не беспокоиться. Правда никому не нужна, она только мешает. Люди, стоящие у власти, поняли эту истину давным-давно.
* * *
Егор метался по просторной гостиной на первом этаже дома Альбины, швыряя на пол все, что попадалось ему под руку.
– Это ложь! Ты специально обманула Тимофея и заставила рассказать мне эти небылицы про отца! Ты думаешь только о деньгах, боишься истратить лишний рубль, поэтому готова на самую грязную ложь! Этого не может быть!
Альбина чувствовала, что действие успокоительного препарата заканчивается. Узнав, что сын едет к ней после разговора с Муратовым, она загодя приняла таблетку, потому что прекрасно представляла, как Егор будет себя вести и какой скандал предстоит. Придется принять еще одну, чтобы сохранять относительное спокойствие.
Она вынула из кармана домашнего костюма маленькую желтую коробочку, достала одну пилюлю, сунула под язык. Надо дождаться, пока мальчик выплеснет ярость и немного успокоится.
– Ты на все пойдешь, чтобы остановить меня! – продолжал бушевать Егор.
Осколки разбитого стекла на полу хрустели под его ботинками. Альбина безразлично наблюдала за тем, как уничтожаются ее любимые вазы и изящные старинные фарфоровые безделушки. Она знала, что так будет. Пусть. Это совсем ничтожная расплата за ее собственную слабость. Нужно было набраться мужества и давно рассказать сыну правду. Сама виновата.
Улучив минуту, когда Егор поутих и перестал кричать, Альбина подошла к нему с маленьким прозрачным пакетиком, уместившимся в ее ладони.
– Вот, – она протянула ему. – Здесь все доказательства. Ты мне не веришь, но отцу-то ты поверишь наверняка, он же безгрешен в твоих глазах.
– Что это?
– Накопители. Ты таких не помнишь, их использовали в сороковые годы, когда ты еще не родился, а отец работал над книгой. Здесь и тексты, и аудио, даже несколько видео есть. Отец ленился делать письменные заметки, предпочитал проговаривать свои мысли и соображения вслух и фиксировать на диктофон, потом компьютер переводил их в текстовый вид, а я чистила, исправляла ошибки, расставляла знаки препинания, убирала повторы, редактировала и отдавала ему в готовом виде. Ты ведь помнишь, что он все время ходил с гарнитурой и что-то наговаривал?
– Помню, да… И что здесь?
– Сам увидишь и