Глава 29
Вопросы, вопросы
Катер резко начал сбавлять ход, из котельного отделения повалили густые и быстро истаивающие клубы пара. Истошный крик не прекращался, такое впечатление, что там кого-то заживо варили. Доводилось мне слышать и такое в древние и средние века. Впрочем, почему впечатление, так оно по факту и было.
А вот к пару примешался уже и дым, что в общем-то и неудивительно, ведь пробило не только паровые трубы котла, но и кожух, а значит, дым, помимо выхлопной трубы, начал вырываться и в пробоину. Впрочем, не так много, всё же у нас там принудительная тяга, и крыльчатки работают вполне исправно, потому и дымзавеса продолжает набирать силу.
Давление довольно быстро стравилось, и пар одного из котлов в основе своей начал вытягиваться в выхлопную трубу вместе с дымом, усиливая при этом маскировку. Ход мы потеряли, но и нас не видно, хотя прожектора продолжают шарить по непроницаемой серой стене. Так что шансы оторваться всё ещё есть. Хотя уже и не столь велики. Наш ход сейчас вряд ли будет выше десяти узлов, так что «Асама» настигнет катер без труда. Тут и нужно-то всего-то не терять из света прожекторов завесу, в которую и упираются их лучи. А где стена завесы, там и мы.
К первой пушке добавились ещё четыре, хотя и били в белый свет как в копейку. Я даже не видел всплесков. А вот затакавший пулемёт оказался куда удачливее. Строчка фонтанчиков пробежалась вдоль правого борта, описала дугу перед носом, сместившись влево по курсу, убежала в сторону, затем прочертила зигзаг и устремилась к нашему катеру.
Пули звонко простучали по стали. Харьковский уже отодвинул крышку и открыл дверцу, намереваясь спуститься в котельное отделение. Но вдруг чертыхнулся и отпрянул, когда смертоносный свинец простучал по палубе, крыше надстройки и стальному корпусу ялика.
А потом строчка пуль вильнула, и я почувствовал два острых укола в плечо и спину. Дыхание спёрло и я, поперхнувшись, начал оседать на палубу. Броник, конечно, был на мне, но винтовочная пуля Арисаки это не револьверная и не осколок снаряда, а потому защита сумела лишь замедлить её. И может быть, лучше бы мне не надевать его, глядишь, прошило бы навылет. А так слепое ранение, и как бы мне не пришлось носить в себе этот гостинец до конца дней.
— Снегирёв, прими штурвал, — прохрипел я.
И в этот момент сзади грохнул мощный взрыв. Стрельба тут же оборвалась. Подсветка завесы позади нас прекратилась. Похоже, матросам у прожекторов стало резко не до нас.
— Его благородие ранен! — выкрикнул рулевой, перехвативший у меня управление катером.
— Завесу вырубай, — просипел я.
— Что? — склонился он надо мной.
— Завесу выруби.
— Слушаюсь, — опустил он рычаг.
— Как же так-то, ваш бродь⁈ — нарисовался рядом Казарский.
И тут грохнуло снова. Это что же получается, я попал дважды⁈ Знай наших! Уж теперь-то «Асама» точно не вывернется. Торпеды несут вдвое больший заряд против метательных мин. Я вообще не удивился бы детонации артиллерийского погреба. Но чего нет, того нет.
Сигнальщик вместе с минным машинистом Галанцевым подхватили меня и перенесли в кокпит. Ну и правильно, там оно куда удобнее. Увы, но помочь они мне могут, лишь обработав раны антисептиком и наложив повязки. Я проводил с ними занятия по оказанию первой помощи и лично занимался комплектованием аптечки.
С плечом дела обстояли не так уж и страшно, там сквозное в мягкие ткани. Только и того, что обработать антисептиком, не забыв закачать шприцем в раневой канал мазь на основе мёда. С меня сняли броник и одежду, после чего обработали руку соответствующим образом.
Но куда больше меня волновала пуля, прилетевшая в спину. Боль-то я купировал, не вопрос. Мало того, более или менее понимал, куда и как мне досталось. Судя по всему, лёгкое не задело, и это радует, хотя рана и тяжёлая. Так что шансы выжить у меня имеются, и неплохие. Но вот извлечь пулю никак не получится. Так что опять мазь на основе мёда и наложение повязки.
А потом из котельного отделения вынесли наших кочегаров. Ну что сказать, по крикам я ожидал куда худшей картины. Но пронесло. Врукову ошпарило правую сторону лица, обе руки и правую ногу. Досталось бы и торсу, но его спасло то, что в момент атаки он находился в бронежилете.
Оно вроде бы жарковато подкидывать уголёк в такой одежонке. Но ведь наши кочегары находятся не ниже ватерлинии, и вообще корпус катера полностью возвышается над водой. А значит, осколки и пули вполне могут прошить его и добраться до находящихся внутри. Но в этом случае они уже серьёзно потеряют свою пробивную способность, и тогда броня вполне сумеет защитить матросов. А тут ещё и от пара уберегла.
Родионов отделался слезшей кожей с правой руки. Парусиновые штаны вполне уберегли его от воздействия пара, так что ноги только покраснели. Словом, можно сказать, отделался лёгким испугом. Во всяком случае, на фоне того, что могло бы быть. Да чего уж там, обоим повезло.
Причём дважды. Во второй раз, потому что я озаботился медикаментами и на вот такой случай. С паровиками ведь имеем дело, тут обжечься или обвариться можно в любой момент. И даже если не прилетит привет от японцев, то может случиться авария. Знания же мои были как из прошлого, так и из будущего. Ну и уколы на основе опия, чтобы снять болевой шок.
Мне по силам отстраниться, чтобы купировать боль от своей раны, и даже провести какую-никакую диагностику моего организма. Но это не значит, что я в состоянии контролировать и сами повреждения. Так что сил хватило лишь на то, чтобы оказать первую помощь раненым, после чего батарейки окончательно сели, и я провалился в беспамятство…
Сознание вернулось ко мне легко, словно я проснулся после длительного сна. Ну или всё же переспал. Как оно и полагается в таком случае, голова словно ватой набита, слух так себе, глаза режет от света, в горло будто наждак запихали, губы такие же пересохшие, но вроде бы не полопались.
Привычно отстранился от тела в режим