Пришлось пригнуться, чтобы не задевать тканевые стены небольшого шатра, а затем и вовсе опуститься коленями на шкуру, потому как внутри было совсем мало места.
– Воды? – с трудом протиснувшись в небольшой проход, поинтересовался Косиан и задернул полотно, отрезая нас от всего мира, от ночи за стенами шатра.
Я же только покачала головой: было вовсе не до того.
**
Жесткий, непримиримый, местами даже жестокий Косиан оказался совсем иным, стоило нам оказаться в закрытом шатре. Приглушенный свет лампы собирал тени в углах, словно отгораживая от всего остального мира. За плотной вышитой тканью шумел ветер, с шуршанием перекатывая песок и бросая его в терракотовые стены скал.
– Ты очень красива, – протягивая открытую ладонь ко мне, произнес мужчина. Поймав мои пальцы, Косиан провел свободной рукой по узору, уходящему под одежду, щекоча кожу. По телу прошла волна волнительных мурашек. А затем ладонь мужчины сжалась чуть сильнее, фиксируя мои пальцы не больно, но все же надежно. И голос его изменился. – Но я тебя все же прошу… не появляйся больше голой перед посторонними мужчинами. У меня нет столько терпения.
Я неожиданно рассмеялась.
– Откуда мне было знать, что так получится?
– Если бы я знал, мы бы все же отправились на охоту,– проворчал Зиминик с недовольством. – Это куда тяжелее, терпеть подобное, чем я думал.
– Я постараюсь больше подобного не допускать, – честно пообещала. Словно бы мне самой нравилось, когда приходится щеголять голышом перед посторонними.
– А теперь, если ты не против, я бы хотел увидеть узоры. Было довольно темно, и это единственное, что меня примиряет с произошедшим.
Медленно, чувствуя, куда большее волнение, чем во время недавнего ритуала, я потянула вниз с головы покрывало. Затем, под внимательным взглядом Косиана, сняла верхнее платье, что было не так и просто в столь ограниченном пространстве.
– Почему ты так красива? – в голове мужчины слышалось какое-то отчаяние. – Я добрый человек, но ты одним своим присутствием заставляешь меня думать, словно настоящего тирана.
Из горла вырвалось какое-то бульканье.
– Добрый? Сам-то веришь в то, что говоришь?
– Да ты просто не знакома с моими родственниками из столицы! Знаешь, что сделала Роан первым делом, когда встретил свою королеву? Запер ее во дворце! А остальные? Да в сравнении с ними – я просто цыпленок.
– Который собирался, в случае необходимости, истребить всех демонов пустыни. Именно так себя безобидные цыплята и ведут, – пользуясь возможностью, поддела я мужа, остановившись.
Косиан какое-то время внимательно смотрел мне в глаза, а затем вдруг почти полностью потушил лампу. Я и сама не думала, что мне она так сильно мешает.
– Говорят, в пустыне между влюбленными только свет, – проговорил Зиминик, и в темноте блеснули красным отсветом его глаза. Лорд с шуршанием стянул свою куртку, отбросил в сторону рубашку, а затем принялся разматывать бинт с плеча.
– Не нужно! Рана еще не зажила, – протянув ладони, но так и не коснувшись мужчины, попыталась его остановить.
– В чем-то я человек, но в основном все же Трианонский лорд, со всеми вытекающими, – ткань светлым комом полетела в угол. На груди лорда, едва видимый в полумраке, темнел красный, чуть вздувшийся рубец с парой торчащих хвостиков ниток. – Завтра удалим швы, и все будет в порядке. Но прикасаться к тебе в этих тряпках я не намерен.
А дальше все случилось само собой. Волнение еще присутствовало, но, кажется, большую часть его с собой забрал именно тот свет, про который говорил Косиан. Осталось только тяжелое сиплое дыхание и легкие, иногда все же сжимающие до боли, касания. Жгучие поцелуи и объятия. Твердые мышцы на плечах Косиана, горячие ладони, и с трудом сдерживаемое нетерпение. В каждом движении, каждом скольжении пальцев по моей коже, чувствовалось, что решение, принятое Зимиником тогда, в Твердыне, не простые слова. Кажется, только теперь мне удалось окончательно поверить в происходящее. До этого все было слишком быстрым, стремительным, невероятным.
Теперь же мы словно замедлились, оказались вне времени и пространства. Только я и темный лорд туманов, неукротимый и такой терпеливый.
Много позже, остывая и стараясь вернуть дыхание, мы лежали, раскрытые, глядя на то, как поблескивают в слабом свете лампы нити в плетении шатра, я вспомнила одну вещь.
– Что старуха потребовала с тебя в качестве выкупа?
– О, не так и много для меня. Но и немало. Думаю, ты с чистой совестью можешь считаться самой дорогой невестой в этой пустыне.
– Ты вынуждаешь меня спрашивать еще раз? – приподнявшись на локте и вглядываясь в очертания лица мужа, с интересом уточнила.
Косиан тихо рассмеялся.
– Просто хочу, чтобы ты прониклась важностью слов. Твоим выкупом был оазис Нерве. Один из самых больших в пустыне, что принадлежал моей семье.
– Ты отдал оазис Нерве за меня! Совсем дурак? Это же центр торговых путей, самое сердце. Без него почти невозможно преодолеть терракотовые пески.
– Я это знаю. И старейшины племени тоже. Теперь они получат дополнительный доход, взимая пошлину с путников. Условия для караванов останутся теми же. Одинокие путники без средств все так же смогут пользоваться водой из тех колодцев. Но вся прибыль с караванов пойдет твоей новой родне.
– Оазис Нерве. За него племена сражались сотни лет…
– Пока мой дед не забрал этот клочок земли под свою власть. А теперь он вернулся к пустынникам. В качестве выкупа за самую важную женщину для меня. Согласись, мне было бы стыдно дать за тебя маленький выкуп. Как потом смотреть в глаза родне?
– Но оазис!
– Значит, так было нужно. Это меньше, чем я мог бы дать. Меньше, чем я рассчитывал.
– И о чем же ты думал?
– О золоте, равном твоему весу, к примеру. О стае своих псов, на которых с таким вожделением поглядывают местные.
– Вода в пустыне дороже всего.
– Для пустынников, не для меня. Потому цена приемлема, и я на нее согласился сразу же.
А наутро, стоило нам выбраться из шатра, когда небо уже совсем сменило цвет, а солнце на ладонь поднялось над горизонтом, мы увидели у входа в шатер, всего в шаге, красивый изогнутый клинок в ножнах. Он лежал