— В Крым так в Крым, — за всех согласился Терко. — Почему бы и нет?
— Эх, а хорошо будет! — мечтательно произнес Дубко. — Вы только представьте! Едем, никуда не торопимся, где хотим — делаем привал, ночуем… Да хоть и в палатках — какая разница? Ведь лето же! Так что не замерзнем! Тем более с любимыми женами под боком! Эх! А главное, никто и знать не будет, где мы. Значит, никто не пошлет нам вдогонку депешу: возвращайтесь, мол, обратно, видите ли, вдруг образовалось срочное дело! Потому что попробуй нас найти! Красота! Просто благолепие!
— Это точно! — согласился Терко. — Благолепие, иначе и не скажешь. Никакой стрельбы, никаких погонь и никаких нехороших людей рядом. Покой и благодать! И мы — как обычные мирные граждане. Захотел — окунулся в море, захотел — вскарабкался на какую-нибудь гору. Налегке, без оружия и прочего снаряжения…
— А захотел — так и вина выпил, — добавил Дубко. — В Крыму, говорят, замечательное вино!
— Ничто человеческое нам не чуждо! — подвел итог Рябов.
…Через два дня выехали. Жены, конечно же, не возражали против такого отпуска. Пускай будет тесная кабина вместо удобного купе. Пускай ночевка в палатке вместо гостиничного номера. Какая разница? Главное — отпуск. В кои-то веки! Да еще вместе с мужьями, которых, бывало, они не видели месяцами. Вот это и есть самое главное. А все прочее — мелочи.
Из Москвы в Крым путь и без того неблизкий, а если к тому же ехать не торопясь, то дорога и вовсе может показаться в два раза длиннее. Ехали целую неделю. Останавливались, где и когда хотели, любовались попутными достопримечательностями, ночевали в палатках, благо погода выдалась просто замечательная по всему маршруту.
Впрочем, один раз путешественников застал дождь, и пришлось проситься на ночлег к сердобольным людям в какой-то подвернувшейся деревушке. Ничего, пустили. Да еще и накормили ужином. Хороший это был ужин, настоящий: вареная картошка, молоко, овощи, грибы, свежий, только недавно вынутый из печи хлеб.
— Вот спасибочки вам, добрые люди! — выразил всеобщее восхищение Терко. — Тысячу лет не ел такого хлеба и не пил такого молока! Уже и вкус его подзабыл…
Хозяевами были старик со старушкой — добрые, милые и улыбчивые.
— А вы откуда будете? — спросила старушка.
— Из Москвы мы будем, мать, — ответил Терко.
— Из самой Москвы? — не поверила та. — Да неужто?
— А то! — подтвердил Терко.
— И куда путь держите? — спросил старик.
— Так, путешествуем по Руси-матушке, — сказал Терко. — Долгонько мы не были в отпуске — года три, если не больше. Все, знаете ли, работали… Теперь вот дали нам отпуск. Так чего же сидеть в городе? Вот и поехали…
— Оно и правильно, — степенно рассудил старик. — Работа работой, да только не все нужно мерить работой, вот ведь какое дело. Какая бы работа ни была, а есть и помимо нее всякие дела. Если, скажем, все время работать, не видя белого света, то это, знаете ли, грех. Точно грех. И не возражайте, лучше прислушайтесь к тому, что вам говорят старые люди. Грех это — работать и работать…
— Да мы и не возражаем, — усмехнулся Терко и разом оглядел своих товарищей, которые хотя и не вмешивались в разговор, но слушали с большим интересом. — Мы согласны. Грех это… Но куда от него деваться?
— Грех, — повторил старик. — Иной раз посмотреть, как встает солнышко или, скажем, как плещется в реке вода, куда как лучше, чем работать. Полезнее для души. Потому что работа — она дело суетное. Временное. А солнышко и вода в реке — это вечное…
— Ой, как же мы с тобой, отец, согласны! — поддержал разговор Дубко.
— А коль согласны, так делайте правильные выводы! — назидательно изрек старик.
Ночевали на самом настоящем сеновале. И это тоже было замечательно — как из полузабытой сказки из детства. В щели дул освежающий ночной ветерок, откуда-то доносились таинственные непонятные звуки, а в прорехи, которые угадывались на крыше, заглядывали звезды. И поневоле казалось, что во всем мире царят тишь и благодать, нет никаких тревог и волнений, никого не надо выслеживать и догонять, ни в кого не надо стрелять, и в тебя стрелять тоже некому…
Наутро, накормив путешественников умопомрачительной деревенской яичницей и напоив чаем, настоянным на местных травах, старики проводили гостей в дорогу. Конечно же, одарив на прощание всевозможными гостинцами: свежим деревенским хлебом, молоком, огурцами, салом, свежепосоленными груздями. И сердечными напутствиями, которые, наверное, были самым дорогим подарком, может, даже дороже, чем испеченный старушечьими руками хлеб.
— А ведь эти милые старики во всем правы, — задумчиво произнес Терко. — И насчет солнышка, и насчет воды в реке. И вообще… Они, значит, правы, а мы? Получается, что мы не правы? Так, что ли?
— Мы тоже правы, — сказал Дубко. — Просто у каждого своя правда. Кому-то надо печь хлеб в печке, кому-то — служить в спецназе. Уж так устроен этот мир. Каждый в нем ищет что-то свое. Что ищет, то и находит. Отсюда вывод: и эти добрые старики, и мы с тобой живем не зря. У каждого своя правда…
— Да ну тебя с твоей философией! — отмахнулся Терко. Потом помолчал и добавил: — Ладно уж… Будем считать, что ты меня убедил. Поехали, что ли?
Глава 2
В Ялте, куда они прибыли, свободных номеров в гостиницах, конечно же, не оказалось. Какие могут быть свободные номера в Ялте в разгар туристического сезона! После недолгих поисков и расспросов нашли некоего веселого крымского аборигена, который предложил путешественникам поселиться у него.
— Ну а что! — сказал абориген. — Поселяйтесь у меня! Вместе с женами! Места хватит всем! Да и недорого. Мы — частный сектор, дорого не берем. Не то что в гостиницах и разных прочих пансионатах! Оно, конечно, комфорта у нас поменьше, чем в пансионатах. Но разве дело в комфорте? Разве за комфортом вы сюда прибыли? Вы прибыли за солнцем и за морем, разве не так?
— Так, так! — смеясь, ответил Богданов.
— Ну а коли так, к чему лишние разговоры? — радостно вопросил абориген. — Добро пожаловать в мои апартаменты! Поселю всех! Каждой паре выделю по отдельной комнате! Скажите, а вы случайно не из милиции?
— А что, похоже? — улыбнулся Дубко.
— Да не сказать чтобы похоже, — неопределенно ответил абориген. — Хотя бывает всякое… Бывает, что и непохож, а на поверку как есть милиционер! Со всеми вытекающими печальными последствиями.
— Что, нелады с милицией? — спросил Терко.
— Не то чтобы нелады, но бывает всякое, — глубокомысленно изрек абориген. — Я ведь кто? Я