Макса на носилках грузили в скорую. Я на ватных ногах подошла. Он тут же взял меня за руку.
— Вот это мы адреналинчика хапанули, да? — подмигнул и улыбнулся, но как-то совсем не весело. А потом тихо добавил, глядя мне в глаза: — Ещё раз убеждаюсь, что любая встреча предопределена свыше.
Глава 26
Я знала его жену только по тем видео и воспоминаниям других людей — мамы Максима или его племянника Кирилла. Сам Макс если и упоминал об Алине, то очень скупо. Думаю, ему неприятно было говорить о ней со мной. Хотя, например, о других своих бывших он иногда рассказывал какие-то смешные истории. Любил ли он Алину? Наверняка да. Такие, как Макс, на нелюбимых не женятся. Тем более я помню, что его отец её критиковал. Возможно даже, что он не одобрял выбор сына и был против этого брака. Значит, Макс не побоялся пойти против воли отца — человека, от которого во многом зависел.
Раньше я больше всего не хотела стать второй, которую сравнивают с первой. Но оказалось, что ещё страшнее, когда соперницы нет в живых. Я понимаю, что она навсегда осталась в его сердце и у неё теперь не может быть конкуренток. Мои чувства к Алине были странным симбиозом жалости, интереса и ревности. Может быть, это нездорово, но я нередко думала о ней, и доводила себя этими мыслями до бессонницы. Мне было бы гораздо легче, если бы Максим поговорил о ней со мной. Спрашивать сама я не рискну. Вдруг мои вопросы причинят ему боль.
Непреодолимое желание увидеть Максима, убедиться, что с ним всё хорошо, что он на пути к выздоровлению, влекло меня в больницу. Но липкий страх, что он вновь повторит те слова о расставании, которые уже однажды сказал мне, сжимал душу в безжалостных тисках, пока я шла по пустому больничному коридору. Это была та же больница, только другое отделение... Я когда-то лежала в гинекологии, а Макс попал в хирургию.
Остановилась в дверях палаты. Они были настежь отворены и меня никто не замечал. Окно тоже оказалось приоткрыто. По палате гулял сквозняк. Максим пытался подняться с кровати, а Евгения Викторовна норовила надеть на его здоровую ногу чёрный комнатный тапок.
— Ма, не суетись. Я сам. Нянчишься со мной, скоро с ложки начнёшь кормить и в туалет водить, как в детстве.
— А что? Если надо, буду. Никто сильнее матери тебя никогда не полюбит!
— Это я уже понял. Вот годам к сорока-сорока пяти раздобрею на твоих харчах, Кирюха женится, Лёшка подрастет и уедет учиться, и будем мы с тобой вдвоем с кошками поживать.
— Да ну. Я столько не проживу, — отмахнулась Евгения Викторовна. — Выдумал тоже.
А потом оглянулась, заметила меня.
— Ой, здравствуйте. Я, наверное, пойду уже.
Она заметалась по палате, принявшись складывать пакеты, лотки, банки, а затем спешно умчалась. Макс повернулся ко мне и тихо сказал:
— Привет.
Я положила на тумбочку коробку с письмами.
— Вот, то что ты просил.
— Так уже вроде не надо.
— Ну если не надо, сожжёшь их. Ладно, я побежала. Мне нужно за сыном в училище ехать.
Меня охватила жуткая злость. Вспомнила, что он меня бросил, и снова захотелось ему по лицу съездить. Ведь я сама себе нафантазировала, что он таким образом меня хотел оградить от проблем. Не факт, что это и было причиной его решения.
— Свет, — начал было Максим, собираясь что-то сказать, но я направилась к дверям.
— Кстати, ты и сейчас уже не худой. Процесс пошёл? Пока. Кошкам привет, — бросила я раздражённо и ринулась вон.
Чуть позже, когда мы с Никитой дома валялись на диване и смотрели фильм, от него пришло сообщение с коротким текстом: «Что это было?» Я ответила: «Ничего!» И выключила телефон.
Сама себе задавала тот же вопрос — что это было? За что я на него так взъелась? Да, я не нравлюсь его маме и он, чтобы успокоить её, убеждает, что никуда не денется, всегда будет рядом и поддержит в любую минуту. Она хочет это слышать, вот он так и говорит. Нахмурилась, поймав себя на том, что снова грызу губы до крови и вновь оправдываю Максима. По сути, после того разговора, когда он сказал, что мы расстаёмся, ничего не изменилось. Или изменилось? Мне нужно было ещё раз посмотреть ему в глаза и поговорить, окончательно выяснить всё для себя, чтобы не мучиться. Да и совесть покусывала. Мне кажется, своим неадекватным выпадом я его обидела и сбила с толку.
Чем больше я об этом думала, тем больше понимала, что моё поведение в больнице было глупым и детским. Как обиженная непонятно на что десятиклассница, развернулась и убежала, оставив его в недоумении. Что со мной стало? Я всегда считала себя на редкость здравомыслящим человеком. Вот так штормило меня последний раз примерно в подростковом возрасте. И то я не позволяла себе ни с кем вести себя подобным образом. Вся эта гамма чувств, что вызывал у меня Максим, по-моему, грозила довести до сумасшествия. Мало Максу во всей этой истории психов, так ещё я со своими нервами...
Позвонил Андрей, настаивал на встрече. Решил, что нам во что бы то ни стало нужно поговорить. А мне совсем не до него было. Я ему там и сказала. Как и следовало ожидать, он разозлился.
— Я звонил, у тебя телефон был выключен!
— Он разбился.
— Почему? Как это произошло? Где ты пропадала вообще?
— Не важно, — я обречённо вздохнула, чувствуя, что от разговора не отвертеться.
— Ты замки сменила и мне теперь в квартиру не попасть без тебя. А сама постоянно где-то ездишь. С кем развлекаешься? Не с тем ли пацанёнком, от которого ты так спешила убежать, что прыгнула мне под колёса? Помню его ошалевший вид. Стоял и весь трясся.
Столь пренебрежительное высказывание в адрес Максима меня рассердило.
— Он давно не пацанёнок!
— Ох, Света, бог тебя уже раз от него отвёл, а ты опять... Жизнь ничему не научила? Смотри, чтоб не повторилось. Только меня рядом уже не