— Ого, сколько пафоса! — ухмыльнулась я. — Вот уж точно говорят, что по-настоящему узнаешь мужа при разводе.
— И жену тоже, Светлана, и жену тоже, — но затем Андрей неожиданно сменил тон. — Почему ты меня избегаешь? Я уверен, что у нас ещё есть шанс всё спасти! В отличие от других мужиков я всегда на стороне жены и своей семьи. Я был тебе верен. Да, так получилось с Яной, но это случайность. Кроме неё у меня никогда никого не было!
Я вспыхнула от возмущения.
— Андрей, какая разница — одна или много? Ты, правда, считаешь, что это важно?
Янка стройная, даже скорее очень худая. А Андрею такие больше по вкусу. Аккуратные, с маленькой грудью и мальчишеской фигурой. Я всегда это знала. Поэтому неудивительно, что так вышло.
Он что-то там ещё мне говорил, убеждал, доказывал. Мне кажется, его задевало моё равнодушие и отрешённость. Когда я сказала:
— Андрюш, послушай. Мне сейчас вообще не до этого. У меня гораздо более серьёзные проблемы есть, чем твои любовницы и разговоры о них. Мне действительно некогда, — он бросил трубку.
Измученная совестью и сомнениями, я снова приехала к Максиму в больницу. Но медсестра на посту сказала, что он пролежал там всего несколько дней. А потом написал отказ от лечения.
Переборов смущение, набрала Евгению Викторовну.
— Света, я и сама хотела вам позвонить, — сходу начала та. — Чтобы извиниться. Я с вами так грубо говорила при нашей первой встрече, когда вы искали Максима! Это непозволительно. Сама себя корю. Не моё дело, что там между вами происходит. Я же вижу, что он к вам тянется. После гибели Алины он только сейчас ожил. Потому что вас встретил. Простите, что я вам наговорила глупостей. За сына так волновалась, что не могла держать себя в руках.
Меня её речь ещё больше смутила. Я не знала, что отвечать.
— Евгения Викторовна, но почему Максим из больницы уехал? Ему же нужны процедуры, наблюдение.
— Он сказал, что ему лучше. Ходит на костылях, а то и с тросточкой. А ведь врач ему категорически это запретил! По дому на одной ноге прыгает, держась за мебель и стены. Заявил, что уколы будет сам себе делать. Я хотела с ним пока пожить. И к себе звала. А он ни в какую. Даже Лёшу мне не оставил!
— Так, а где он?
— В Апрельском этом, будь оно неладно.
Я завела машину, вырулила с больничной стоянки и тут же полетела туда. Когда добралась, уже наступил вечер. В посёлке оказалось совершенно пусто и тихо. Только сверчков слышно и где-то отдалённо играла музыка. Неудивительно. Здесь и раньше было много пустых домов.
Подъехала к своему старому жилищу, припарковала автомобиль и вышла. Дверца в тишине сумерек так звонко хлопнула… Наверняка Нина Васильевна в своём дворе вся превратилась в слух, чтобы потом поведать новости подругам, стоя в очереди за хлебом. Подумала об этом и буквально сразу услышала голос Максима.
— Давай заходи скорее. Я два раза не повторяю! Не идёшь прямо сейчас в дом — ночуешь у Чары в вольере!
— Ну папа! — протяжно раздалось в ответ. — Ещё пять минут!
— Я сказал, домой. Всё. Пора ужи... — он увидел меня и оборвал фразу на полуслове, потом договорил тише: — …нать.
Я без лишних слов вошла во двор.
— Папа! Тут колорадский жук сидит на заборе. На соседскую картошку смотрит!
— И облизывается? — уточнил серьёзно Макс, не сводя с меня хмурого взора.
— Ой, папа, тётя Света приехала!
— Я вижу, — это прозвучало холодно и спокойно.
Мальчик бросился в дом и спрятался за отца, стоящего на пороге.
— Можно к тебе? — спросила я и неожиданно вспомнила, как он пришёл ко мне сюда и задал этот же вопрос.
Вот она, ирония судьбы!
— Входи, — он пропустил меня и задержался, поправляя тюль, закрывавшую вход.
Из-за жары дверь не запирали даже на ночь.
— Подожди только, мне надо сына покормить, — бросил Максим и поковылял на кухню, опираясь на костыль с подлокотником.
Он выглядел таким строгим, что я не решилась предложить свою помощь. Разулась, помыла руки и пошла за ним. Пахло вкусно. На ужин он сварил сыну гречку и сосиску.
— Заставлять ребёнка гречкой плохо! — пробурчал недовольно Лёшка.
— Пытать, — поправил его отец.
Ещё на столе стоял свежий овощной салат.
— Будешь? — спросил у меня Макс как-то между делом, расставляя посуду. — Прошу к столу.
— Нет, спасибо.
Мальчик принялся есть, настороженно и в то же время с интересом поглядывая на меня. Точнее, на мой пакет, из которого торчала коробка с шоколадным печеньем.
— Можно ему? — спросила у Максима.
— Если всё съест.
Ребёнок принялся орудовать вилкой раза в три активнее. А Макс ушёл в комнату, сел за компьютер и стал что-то печатать. Я последовала за ним.
— Сейчас, подожди ещё немного. Нужно быстро одно письмо отправить, — бросил, не оглядываясь.
Я приблизилась, положила ладони ему на плечи. Мышцы под моими пальцами моментально напряглись. В отражении монитора глаза Максима выражали озадаченность. Он пытался быть суровым и отрешённым, но, кажется, не выходило. Я склонилась к нему, обняла за шею и мягко поцеловала в висок.
— Прости меня, пожалуйста, за те слова в больнице, — прошептала ему в волосы.
— То есть, ты считаешь нормальным после этого явиться вот так?.. — пробурчал он. — Думаешь, прижалась, поцеловала и всё, я весь твой? Глаза счастливые, взгляд безумный, язык набок вывален, слюни капают, как у сенбернара...
Он говорил серьёзно, даже с ноткой недовольства. Но я засмеялась. И заметила, что Максим тоже с трудом сдерживает улыбку.
— А есть чего не хочешь? Всё свежее, только приготовил.
— Да куда мне на ночь наедаться? И так шестьдесят килограммов вешу.
— Да-а-а? — протянул Макс, подняв брови.
— А ты думал, сколько?
— Я думал... пятьдесят девять.
— Опять врёте, товарищ Богорад! — попыталась повторить интонацию незабвенной «мымры» Людмилы Прокофьевны из фильма «Служебный роман».
Мы оба пытались за шутками скрыть нахлынувшие чувства. Но вскоре он уже сжимал меня в объятиях. По-медвежьи грубо, неуклюже притянул к себе. Какое-то отчаяние в этом порыве было. Словно я вот-вот вырвусь или меня отнимут. А он всем видом показывал, что не