Совсем скоро в коридоре раздаются шаги. Дверь отворяется.
– Я за подушкой, – сообщает Антон, направляясь к кровати.
Я разочарованно выдыхаю.
– Одеяло тебе оставлю, – бурчит и покидает спальню, бросая нас с Васькой вдвоем.
Глава 36. Есения
Возможно, если бы мы с Антоном помирились в самую первую после ссоры ночь, то день, связанный с Сашей и его мамой, быстро бы забылся, но мы спали по отдельности, а наутро, словно снежный ком, вырос новый конфликт.
Туалетный.
– Чтоб тебя!.. – всхлипываю, переминаясь с ноги на ногу.
Упираюсь лбом в стену и пританцовываю в той же самой ночнушке, уперев руки в бока.
– Ог-нев, твою мать! Ты специально?! – ору так, что стены содрогаются, а Искорка пулей выскакивает из гостиной. Взъерошенная, сонная, но сосредоточенная. Вот что значит со спасателем кошак живет. Всегда наготове.
– Минуту, – произносит Антон тихо.
– Тридцать секунд, или я за себя не ручаюсь, – рычу в щель между дверью и косяком и бью ладошкой по дереву.
Как только дверь отворяется, я окидываю садиста убийственным взглядом. Голый торс, черные боксеры с утренним огромным «приветом» и покрытые короткими мягкими волосками сильные ноги.
Ну почему он такой няшный? Ругаться с ним совсем неинтересно, потому что, кажется, будто на диету села. Жить становится невкусно, все раздражает и хочется сладенького.
Антон в ответ точно так же, как и я, осматривает ночнушку, спавшую с плеча, и хмурится. Не улыбается мне больше по утрам. Дурак!..
Сжав зубы, зло цежу:
– Можно шевелиться как-то побыстрее? Я в туалет хочу. Сказала же.
– Можно, иди, – отвечает он равнодушно, отодвигаясь.
Протискиваюсь мимо него, с особым, психопатическим удовольствием отмечая, как дергается мощный кадык, когда мой живот здоровается с его «приветом».
– Дверь закрой! – рявкаю, тут же скидывая с себя шелковую ткань.
И вздрагиваю от стука.
Когда после всех утренних процедур выхожу из ванной комнаты и чувствую запах яичницы и жареного бекона, снова злюсь. Будто фейерверки внутри взрываются.
Остервенело натягиваю первые попавшиеся джинсы и залезаю в уютный свитер.
Попутно набираю сообщение завучу: «Вынуждена взять один день за свой счет». Она тут же спрашивает, все ли в порядке, я тысячу раз извиняюсь и предлагаю попросить Ленку, чтобы она заняла чем-нибудь детей в мои часы. Маргарита Степановна, конечно, с радостью соглашается.
– Лен, – звоню подруге, пощипывая припухшее лицо. – Привет. Заменишь меня сегодня?
– А кто у тебя? – зевая, спрашивает она.
– Седьмые и восьмые классы, – вспоминаю. – И три окна, ну куда без них?
Ленка настораживается.
– А что, собственно, случилось?
Я, приготовившись к дикому воплю в трубке, торжественно произношу:
– Я, по-моему, беременна!
– Серьезно? – вскрикивает она и куда-то пропадает. – Черт. Я в автобусе. У меня подруга беременна, – сообщает кому-то радостно.
Я смеюсь.
– Лен!..
– И ты молчала, Адольфовна?
– Я сама только вчера узнала. На медосмотре… Ты ведь раньше ушла.
– Вот все-таки небесполезная она, диспансеризация эта. Так бы ты со своей внимательностью, Еся, только к первому году ребенка заметила.
– Скажешь тоже, – ворчу, пальцами задевая низ живота. Каждый раз, когда делаю так, в груди поляна с ромашками расцветает.
До сих пор не верится!
– Надеюсь, счастливчик не Зародыш? – охает Ленка.
– Думаю… нет.
– Ох, ну Антон-то хоть рад?
– С самого утра в ладоши хлопает, – продолжаю ворчать, посматривая на дверь.
– Ладно. Подменю тебя, мамаша. Иди делай свои беременные дела. Тебя хотя бы тошнит?
– Сейчас вроде нет, – прислушиваюсь к организму.
Чувствую только страшный голод, усиливающийся от ароматов, которые разносятся по квартире.
– Нет, ты посмотри на нее. Мужика отхватила, забеременела. Вот что ты за человек, Файер? Ни совести, ни токсикоза. Иди давай!
– Пока, Лен.
Убрав телефон, расчесываюсь, подхватываю сумку и выхожу в коридор.
– Я завтрак приготовил, – слышу из кухни. – Поешь.
Я закатываю глаза.
– Не буду.
Остановившись у зеркала, надеваю шапку и поправляю волосы.
– Не обсуждается. Иди позавтракай. И я тебя отвезу.
Во мне секунды три борются гордыня и крохоборство. Вспомнив стоимость утреннего тарифа в такси, засовываю первую поглубже.
– Я не буду.
– Есения! – слышу из-за спины.
Не Фюрер. Не Еся.
А Есения.
Прячась в воротнике пуховика, признаюсь:
– Мне в женскую консультацию надо…
– Что-то случилось? – с беспокойством спрашивает.
– Да… – отвечаю, доставая угги из шкафа. – Я беременна…
Он чертыхается.
– Я в курсе. У тебя болит что-то?
– Ничего не болит. На скрининг надо. Там кровь будут брать и УЗИ сделают. И все это на голодный желудок.
– Ясно.
– Ты ешь давай, – мучительно вздыхаю и расстегиваю замок, чтобы не спариться. Убираю шапку со лба. – Я тебя тут подожду.
Антон, еще немного прихрамывая, направляется в гостиную.
– Потом поем, – ворчит. – Я сейчас. Подожди, пожалуйста.
«Подожди, пожалуйста».
Строю мордочку ему в спину. Надо же, какие мы вежливые!..
Под моим наблюдением он отыскивает футболку в шкафу и одевается. Мы молча выходим из квартиры, молча спускаемся в лифте и молча добираемся до стоянки.
В машине тоже гробовая тишина.
Я, глядя в окно, немножко грущу. Мне нравились наши утренние разговоры. Обычно мы слушали по радио развлекательное шоу и угадывали ответы в их викторине. Антон всегда отвечал правильно, а я только через раз. Он подшучивал надо мной и ласково поглаживал по ноге. Я улыбалась.
– Вон за тем зданием, – указываю пальцем, когда мы заезжаем на территорию медгородка.
– Знаю…
Я, сердито на него зыркнув, отворачиваюсь и поправляю шапку, которая колет лоб.
– У нас тут учения проходили, – объясняет он.
Я снова не него смотрю. Но уже мягче.
– Можно… я с тобой пойду?
– Я не знаю, Антон. Мне кажется, пап на УЗИ не пускают.
Мы оба вздрагиваем от этого слова.
Папа.
– Я договорюсь, – уверенно кивает он, открывая дверь.
Оформив бумаги в регистратуре, мы занимаем очередь в процедурный кабинет. Украдкой разглядываю беременяшек и их животы: у кого-то аккуратные, а у кого-то такие гигантские, что мысленно перекрещиваюсь.
Из мужчин здесь только Огнев, поэтому, чувствуя на себе повышенное внимание, он, кажется, смущается и склоняется ко мне, касаясь губами волос.
– Я сейчас подойду, – предупреждает на ухо и, расправив плечи, уходит вглубь по коридору. Прихрамывает.
Фыркаю в сторону сидящей напротив будущей мамочки, которая подозрительно долго задерживает взгляд на подтянутой пятой точке Антона. Она пожимает плечами и вздыхает.
Утыкаюсь в выданные мне бумаги. Снова беспокоюсь. Оказывается, цель первого скрининга – выявить патологии плода на раннем сроке. Читая список генетических заболеваний, все чаще дышу.
Потом ругаю себя. Я же всегда мыслю рационально. Беспокоиться не о чем.
Из процедурки выхожу с перемотанной рукой. Антон подхватывает мою сумку, и