– Янус, да!..
Занавес, Вера Беляева, ты все-таки проболталась.
Догорая, я тлела. Лежала в предательских объятиях – бумаги мой Хаос все-таки свернул со стола.
«Как же по-идиотски я раскрыла себя, – думала, пытаясь унять дрожь в икроножных мышцах. – Но всего-то Ян не знает, выкрутимся».
– Что-то долго до тебя доходило, Иголочка, – сказал «гармоничный» Ян, когда мы восстановили дыхание. Он накручивал прядь моих волос на палец. – Где я прокололся?
Я облизнула пересохшие губы:
– «Януарии, дурилка», – процитировала я. – Читала, что «януарий» в древнеримском календаре означал «месяц Януса». Сегодня он зовется январем. Консьерж Седьмого этажа хотела назвать тебя «милым мальчиком с двумя лицами», но ты прервал ее. Мифы читала. Со временем сопоставила один плюс один – и вот, – я зарделась, – с головой себя выдала. Думала, сам расскажешь, поэтому не поднимала эту тему.
– Да я крут в Японии 99, – усмехнулся напарник, притянул к себе и поцеловал в макушку.
Сделал вид, что поверил? Догадывался о моей измене? Мой болтливый любовник иссяк, наслаждаясь тишиной, от которой я вздернулась бы как Джа-и, не пережив фрустрации момента.
Со мной лежал, восстанавливая дыхание, Двуликий Янус, что всегда держит руки за спиной – а в них козыри для победы в хиш: карты «Тьма» и «Свет». Я не колебалась, что совершаю ошибку. Уходила, чтобы не стать крутой в Японии. Закапывала живьем свою любовь к нему, чтобы лежать на этой могиле и целовать чернозем, пока не усну сама, ибо не хотела, чтобы его красивые руки, которые я люблю больше жизни, умылись в моей крови.
«Как сопливо. Где мой здравый скепсис, – вопросила себя мысленно я, засыпая в объятиях напарника. – Где мой срединный путь между ангелом и демоном?»
Хотела напоследок потоптаться на коврике в прихожей его храма, выразить на прощание эротичный протест, как героини фильмов, что любила Ди, а получила мгновенную карму. Первый и последний интим между нами подарил свет звезды, на который я порывалась полететь. Это не звезда, глупая. Это красный сверхгигант. Ты врежешься в него, и он разлетится сверхновой, а после черная дыра затянет бренное тело твое на свой горизонт событий. Из вечной тьмы не выбраться.
Мне захотелось прикрыть наготу, будто мои мысли угадывались врагом из АИН. Я попросила:
– Подай, пожалуйста, мою одежду.
Через мгновение надо мной зависла пара «лабутенов». Я прошлась взглядом по руке, что ее держали, и спросила хозяина:
– Дурак?
– М-м, угу, – смешок. – Но ты меня любишь, и все мне простишь.
Я прижалась к богу что есть сил, физически разделяя ношу предательницы с настоящим Иудой, и туфли свалились на пол, а губы поцеловали горько-жадно друг друга – так мы зависли вне времени на Первом этаже, уничтожили свидетельства о человечестве, не переживая о внешнем мире, как он не переживал о нас…
И я свернула с курса фальшивой сверхновой.
Глава XV. Пролет
Постучав ложечкой о фарфоровую кайму, мой герой отпил чай и сморщился; незаметно для окружающих он качнулся на стуле, полил приторным травяным напитком фикус и вернулся в исходное положение. Ваш покорный слуга отсалютовал Консьержу Шестого этажа, но девушка была столь увлечена воркованием с юнцом в шляпе, что не обратила на беспокойное сердце никакого внимания. Что ж, зелен и молод наш Облачный Мастер, а, видимо, такое только и подавай барышням – им ныне претит якшаться с мудрыми писателями, способными сразить красным словцом наповал. Все, чем живут их золотые умы, – шальные речи и модный туалет.
Ясеню, его гуманоидному исполнению, если хотите, что посетил бал лицемерия, была оказана великая честь… Перст демиурга, он сидел фактически во главе стола, наблюдая с лукавой улыбкой полет посуды – так парили кометы в облаке Оорта, ожидая своего часа, чтобы обрушиться бронебойным дождем по всей Вселенной… Первый был Чеширским котом посреди безумных шляпников и сонь. О, как чудесны были наши вечерние чаепития! То были таинства, объединяющие нас, консьержей земных, ради общего дела; мы наслаждались сластями и душистым чабрецом, проводя часы перед явлением руководителя в гармонии за неспешными беседами.
«Ты заткнешься или нет? – спросила немая мымра жестовым языком, пихнув автора сего опуса ногой под столом: о, не беспокойтесь, друзья, чаем он предварительно удобрил тутовое растение, посему злой рок обжечься миновал его. – Видит Программист, Ясень, если ты сейчас же не завяжешь свои губы в узелок, я натравлю на тебя всю мощь своих радужных пони…»
Вместилище мое засмеялось в ответ на молчаливую реплику сестры, и вся тайная вечеря, расположившаяся за дубовым столом переговоров, обратила взгляды на нас. Темная Мать накрыла ладонью, обтянутой сетчатой перчаткой, криво накрашенный рот и недобро сверкнула глазами в сторону моего сосуда. Разумеется, она подтерла контур помады, часть которой отпечаталась на ее дымящейся чашке. Сообразительный читатель, в отличие от Хранительницы Второго плана, догадался, кто правит бал. Настоящая литература и безупречная цензура! И никаких макетов-зомби, только крохотные веселые лошадки. Ходячие мертвецы – клише с душком, подходящее разве что хоррор-рассказикам из восьмидесятых.
«Как же надоел твой гундеж!» – сообщила Мара.
Разглагольствования вашего покорного слуги со Второй сбили божественного писаря с толку. О, так вам еще не ведомо забавное обстоятельство! Присаживайся, любезный гость, и внемли: Ясень – десница земного демиурга, задача его – составлять протоколы заседаний, конспектировать мудрые (порою мудреные) речи, а в остальное время писать мемуары, ветхие и новые. Нет, до Создателя Вселенной Абсолюта нашему региональному Наместнику далеко, но и тщеславия за Программистом не водилось, не пытался он присваивать себе лавры безграничного Существа, умещая бытие в скромные рамки. Посох и сума!
Облачный Мастер поджимал губы, массируя висок – а что тебе не нравится, Третий? Ах да!
То, что остальные члены Тройки лидеров слышали меня, ни капельки не смущало: правда вид у заносчивого Хранителя Третьего этажа, Облачного Мастера, подливавшего чай моей милой Дежурной, какой-то дурацкий. Другого слова найти не могу! Вот, оторвался от чаепития с голубкой и смотрит тупнем; когда можешь похвастать лишь молодостью и привлекательным телом, а ты лишь умом и – Ясень одернул полы пиджака и подобрался, выпятившись, – не менее накаченной грудью, то и спросу с тебя, дубины стоеросовой, нет. Вы, пескарик, киту не конкурент.
Послышались хлопки, зашевелилась рыжая точка шевелюры и лоскуты платья черной невесты –