«Оставь девку в покое, не мил ты ей! – показали замысловатые жесты ее пальцев. – И твои перечеркивания не помогут. Ты прекратишь или нет? Никто не пойдет с тобой на свидание».
Хранитель Первого этажа, не лишенный, как воплощение писателя, смекалки, озвучил на весь зал:
– Приглашаешь на свидание, Мара? Я подумаю.
Чаепитие в Пролете пошло под откос: консьержи отставили десерты и уставились на нас, сидящих друг напротив друга подле пустующего кресла демиурга. Вторая подхватила со стола чайник и запустила в сосуд автора, но он был не лыком шит, а посему пригнул голову – посуда просвистела и присоединилась к полету фарфоровых комет.
– Вздорная тетка! – разгневался Ясень; он не отличался железными нервами. – Сбрендила!
«Я тебе сейчас сучья пообломаю!» – показала она несколько жестов и, встав, обогнула стул, угрожающе надвигаясь на меня.
– Вот реально тупая, – подхватило множество голосов Консьержа Седьмого этажа – пудинга со вкусом школьной травли, развалившегося в самом конце стола. – Дура! Дура! Неуклюжая!
Мара сменила траекторию и, не имея под рукой божественного оружия, не нашла ничего лучше, кроме как запульнуть вилкой промеж желеобразных зенок Семерки. Он скосил глаза на металлическую рукоятку и втянул предмет в себя; бурля всей натурой своей, Хранитель атаковал своим орудием – грязным языком. Бранил Вторую на чем свет стоит, пока невидимая сила, будто сгусток полтергейста, не порвала ему бок. И все время я забывал про незримую мощь авиадвигателей, нашего биполярного Консьержа Четвертого этажа – Гильденстерна, вынужденного срастись сиамским близнецом с Розенкранцом. Гильденстерн не скрывал враждебности и был способен разнести сотню ликвидаторов АИН, покуда Розенкранц оставался мягкой силой, дающей шанс просочиться на Третий этаж. В их естестве крылась суть религиозной дихотомии: рай всегда соседствовал с адом, неотделимые друг от друга, являлись сутью одного.
– Сволочь! Вот гад! Гад! – завопил желеобразный и наплыл на невидимку, а тот закричал тонким голосом Розенкранца:
– Одумайся!
– Тварь! – подсластил пилюлю Гильденстерн.
– Коллеги, призываю вас к спокойствию, – поднялся Облачный Мастер, притянув Шестую к себе за талию; она положила руку ему на плечо, стянув одежды, гаду. Ясень с разбегу дал ему под дых, но просчитался и был вынужден склониться в три погибели, поглаживая разбитые костяшки. – Дядя, вы в порядке?
– Какой я тебе дядя! – прошипел ваш покорный слуга, поражаясь подлому удару Третьего, который разбил руку прессом. – Миледи, не ведитесь на речи грязные его!
Розенкранц-Гильденстерн уже возились на полу, натягивая, как вожжи, прозрачные телеса Седьмого хранителя, пиная его по бокам и соревнуясь в ругательствах. Судный день наступил! Ладонь моя, перебитая во славу дамы, разрывалась в агонии, Мара, сверкнув фиалками безумных глаз, запрыгнула на стол и, расталкивая сапогами посуду, исполнила беззвучный боевой клич.
Шестая Хранительница сердца моего подобрала тарелку с тортом и кинула Ясеню в лицо, но не лыком шит – он увернулся, и десерт впечатался в плечо Консьержа Пятого этажа. Сладость свалилась, но куски бисквита упокоились на расшитой серебром одежде. Присутствующие прекратили бессмысленный бой, заметив странность в поведении брата: он смотрел в одну точку, придерживая вилкой пустоту на блюдце, и скоблил десертным ножом по фарфору.
– Прости, Зверь. – Дежурная подошла к нему, протянула, расправив, носовой платок, что вынула из рукава. Зверь не отреагировал, поэтому девушка стряхнула крем самостоятельно, но и тогда Пятый не шелохнулся, сидя, как в воду опущенный.
– По всем признакам у него ступор, – озвучило воплощение Ясеня, как всегда прозорливого, даже с ранением. Он пощелкал пальцами здоровой руки перед лицом Консьержа, и вдруг тот схватил его за запястье и пригвоздил к столу.
Стеклянный остервенелый взгляд психопата еще привидится мне во снах – Зверь смотрел, пока не дрогнули его губы и не расплылись в улыбке:
– Кинь кос-сти, гаруспик, – прошелестел брат, не выпуская запястья Ясеня. – Сколько «ку-ку» мне осталось?
Вопреки своему желанию, автор закатил глаза и заговорил – быстро, без запинки, заставляя Дежурную разверзнуть губы в страхе и спрятать лицо в объятиях Облачного Мастера, который, как молнией пораженный, гладил ее между лопаток. Сиамские близнецы оставили Седьмого, и он перестал браниться: еще бы, он узнал, что его только что повысили до Второго уровня.
Зверь начал приплясывать, точно безумец, а я предрек братьям и сестрам своим перемещения по этажам, а затем, сделавшись горьким, как полынь, завершил пророчество такими словами:
– Двое наших погибнут еще до спуска ликвидатора.
– Это Янус-с, – прошипел Зверь, наконец освободив Ясеня; он запрыгнул на стол, потеснив Мару, и заговорил громко, ломаясь пополам, как горбун из Нотр-Дама. – Лебье-Рейепс только что пробрался в кабинет демиурга и взломал Сердце мира! Теперь вы все – игрушки и… помехи на пути – ха-ха, подумать только! – Агентского чистильщика.
Мы стояли, сраженные наповал, за мгновения до того, как сорваться и броситься на защиту данных планеты Земля. Зверь зашелся нездоровым смехом, закашливаясь; на его лицо ниспадали темные волосы, как у обезумевшего Кроноса, разинувшего пасть над сыновьями. Ясень выступил вперед, увеличиваясь в размерах, чтобы защитить братьев и сестер:
– Кто ты такой? Ты не Зверь. Ты перевертыш.
Хранители прервали грызню и вступили в союз: те, кто поменьше, зашли за широкий ствол и спрятались в пожаре ясеневых листьев, а Облачный Мастер и Темная Мать встали на изготовку, приняв свои истинные облики, чтобы дать перевертышу отпор.
Все произошло быстро: Хранитель Третьего этажа просипел, выпучил глаза, хватаясь за горло, и, слившись со шляпой Нуберу 100, пальто и сапогами, расплылся в лужу. Под грозный смех перевертыша, срывающийся на высоких нотах в сдавленный кашель от судорожных вдохов, Облачный Мастер погиб; враг всадил ему кинжал, который ловко успел достать из сапога, а затем, словно к оружию были привязаны нити, притянул обратно. Но в Пролет невозможно пронести оружие – думал ваш покорный слуга на периферии сознания.
– Нет! – закричала Шестая, но ее удержали братья Гильденстерн и Розенкранц. – Не-ет!
– Убийца! Убийца! – заклокотал Хранитель Седьмого этажа. – Глупый перевертыш!
– Нулевой Консьерж, – донеслось со стороны входа, и тут же оттуда прилетел дротик – обычный, для игры в дартс – и попал в лицо врага.
Что началось! Взорвалось дегтярное облако, и вылетела из него орава зверья, черного, как смоль, с окровавленными левыми глазами: волк спрыгнул со стола, нагоняемый кошкой, выползла извилистой рекой гадюка, а вверх взмыл ворон, посыпая присутствующих перьями.
Мара дернула Ясеня и сказала:
«За ним! Уйдет!»
Но подоспевший Великий Программист