В столицу Казахстану — а это самая юго-восточная оконечность республики — поезд прибыл к обеду следующего дня. На перрон сошли только Брежнев, его охрана в лице Рябенко и Медведева, а также секретарь-референт. Это уже мне Полесских пояснил, кем является этот невысокий и юркий тип в очках и с кожаной папочкой подмышкой.
За оцеплением стояла толпа простых (а может и не совсем простых) казахов. Некоторые держали на деревянных палках портреты Брежнева и Кунаева, некоторые — транспаранты с лозунгами на русском и казахском. Ну и просто так люди махали и кричали что-то явно приветственное: я приоткрыл фрамугу, чтобы лучше слышать, так как на этот раз перрон находился со стороны нашего купе.
Укатили главы СССР и Казахстана на чёрной «Чайке». Я бы со своей стороны прогулялся по городу. Или хотя бы по окрестностям вокзала. Всё-таки ни разу здесь бывать прежде не доводилось.
И в прошлой жизни тоже, подумал я. К тому времени наш небольшой состав с первого пути загнали на запасной, чтобы вечером снова вернуть его на первый. Не прыгать же Брежневу через рельсы. Но я всё же сделал попытку выяснить, нет ли возможности прогуляться, посмотреть на зимнюю Алма-Ату? Однако сотрудник 9-го отдела, сидевший в купе проводника со стаканом чая в подстаканнике, сказал, что по всем вагонам такая инструкция — выход из поезда запрещён. Нечего, мол…
— А то закатитесь в какое-нибудь злачное место — и ищи вас потом по всему городу, — говорил он, шумно отхлёбывая горячий, парящий чай. — Вот как поступит распоряжение — так хоть на все четыре стороны. А пока вон свежую прессу возьмите, почитайте. А то ведь разберут, и чёрта с два потом вернут, знаю я вашего брата.
И кивнул на столик, где лежала стопка как центральных, так и местных изданий, причём включая журналы. Пользуясь случаем, я набрал газет и журналов, пообещав по прочтении вернуть в целости и сохранности. Так что остаток дня я изучал прессу, а мой сосед читал Лема, с которым, как и договаривались, я по прочтении поделился книгой, и гадал, сдержит ли своё слово Кунаев и какое вознаграждение в этом случае мне уготовано?
Брежнев и Кунаев вернулись перед ужином. Выглядели оба чрезвычайно довольными, на прощание Леонид Ильич по традиции устроил шоу с поцелуем в губы. Тут Кунаеву его помощник передал какой-то свёрток, а тот, в свою очередь, передал этот свёрток Брежневу, что-то при этом сказав. Леонид Ильич кивнул, передал свёрток Медведеву, похлопал Кунаева по плечу и шагнул в вагон. А спустя несколько минут Медведев постучался в наше купе. В правой руке он держал тот самый свёрток из плотной бумаги, перевязанный красной, на вид шёлковой лентой.
— Держите, Арсений Ильич, это вам подарок от Кунаев, — без тени эмоций на лице сказал он, передавая мне свёрток.
— А что там? — не сдержался я.
— Понятия не имею, никто упаковку не разворачивал.
И ушёл. Немногословный ты наш, подумал я, вспомнив фильм «Гараж».
— Ну что, посмотрим на подарок Динмухамеда Ахмедовича? — подмигнул я Полесских, которому ещё вчера рассказал про исцеление Кунаева и обещание того меня отблагодарить.
— Да уж, хотелось бы, — посмотрел тот на свёрток поверх очков.
От Кунаева я получил расшитый золотыми, изумрудного и рубинового цвета нитями чапан. Ещё и тюбетейку придачу, расшитую аналогичным образом. Причём с размером Кунаев угадал, халатик пришёлся аккурат впору.
— Вот это я понимаю, настоявший бай, — хмыкнул разглядывавший меня при всём этом параде Игорь Валентинович. — В таком и на свадьбу казахскую заявиться не стыдно. Даже в качестве жениха.
— В качестве жениха уже не прокатит, я человек женатый.
И показал ему безымянный палец с обручальным кольцом.
Поезд двинулся в путь лишь в 6 утра, а через два часа уже прибыли в славный город Фрунзе, который ещё пока отнюдь не Бишкек. И станция называлась так же незамысловато — «Фрунзе». За бортом навскидку было около нуля, в Алма-Ате показалось холоднее, там у людей из рта пар валил, хотя две столицы находятся в паре сотне километров одна от другой.
На этот раз Брежнева встречал Первый секретарь ЦК компартии Киргизской ССР Турдакун Усубалиевич Усубалиев вместе со своей многочисленной свитой. Глава республики выглядел вполне интеллигентно и импозантно, чему способствовали явно сшитое по фигуре чёрное пальто, такого же цвета шляпа с полями, очки в золотой оправе… В общем, грузноватый Брежнев рядом с Турдакуном Усабалиевичем смотрелся не столь выгодно.
Мы за происходящим снова наблюдали из окна нашего купе. Вновь поцелуй, а о чём говорили Усубалиев с Брежневым — расслышать не представлялось возможным. Зато можно было расслышать, как что-то приветственное кричала массовка за оцеплением с портретами Брежнева и Усубалиева. В общем, всё как в Алма-Ате, только язык немного другой.
Потом генсек с местным «ханом» уехали, и тоже на чёрной «Чайке», поданной прямо к вагону, а нас снова отправили на запасной путь. Как же всё у нас предсказуемо… Хотя, им в других странах, думаю, церемониалы похожи один на другой. И это, кстати, прекрасная возможность для разного рода террористов вычислить
Глядя, как попутчик вернулся к чтению «Насморка», вспомнил, что ещё кое-что ему обещал.
— А что, Игорь Валентинович, не заняться ли нам вашим гастритом? Очень уж хочется, чтобы сегодня на обед вы отведали что-нибудь приличное, а не свой диетический бульон из рахитичной курицы.
— Прямо сейчас? — почему-то испугано посмотрел на меня сквозь линзы очков сосед по купе.
— А чего откладывать? Вы вообще ничего не почувствуете, кроме тепла в том месте, куда я буду прикладывать ладонь. Ну что, приступим?
Я не спешил, времени было навалом. До того же обеда оставалось около трёх часов. Так что работал с чувством, с толком, с расстановкой… Хотя чего уж кривить душой, «паутинки» всё делали сами, просто я не особо переживал за исход, так как был уверен в том, что работа будет сделана на совесть. В общем-то, так оно и вышло. Сразу же, конечно, Полесских ничего не почувствовал, но я сказал, что сегодня в обед он может брать всё, что его душенька ни пожелает. Я знал, что говорю, так как и после исцеления на всякий случай снова просканировал ЖКТ своего пациента, и увиденным остался доволен.
— Эх,