И взял на первое суп-харчо, на второе — картофельное пюре со свиной отбивной и густой подливой, салат мясной с фасолью, два стакана крепкого чая и парочку пирожков с вишнёвой начинкой. После чего за нашим 6-м столиком ел всё это не спеша, буквально щурясь от удовольствия.
— Вы не представляете, Арсений, как же я соскучился по такой простой, но столь многие годы недоступной еде, — протянул он, с аппетитом пережёвывая кусок отбивной. — Если я и впрямь простился с гастритом, то буду вашим должником по гроб жизни!
— Да бросьте, мне это ничего не стоило, — со снисходительной улыбкой отмахнулся я.
На самом деле, конечно, стоило. Но не сказать, что всё обернулось для меня критично. Небольшая усталость, не более того, и лёгкая сонливость. Поэтому после обеда я намеревался вздремнуть часика полтора-два. Всё равно Брежнев раньше вечера, наверное, не вернётся. Да если вернётся — я ему вряд ли понадоблюсь на ночь глядя. Хотя… Кто его знает. В любом случае до его возвращения у меня будет время расслабиться.
— А вам, Игорь Валентинович, я ещё дам водички выпить, для общего оздоровления, — сказал я Полесских. — Не простой водички, заряженной, специально взял в дорогу. Как раз вам осталось. А себе завтра ещё заряжу.
При этом Полесских периодически прислушивался к ощущениям в желудке, то и дело бросая в мою сторону благодарные взгляды.
На ужин он снова взял «вредненького», да и я особо себя не сдерживал. Вроде не гулял, а аппетит разыгрался. Тут ведь можно было и добавки попросить, вернее, самому взять, некоторые на моих глазах так и делали. Особенно вон тот пузатый здоровяк, сразу схвативший два вторых. И в обед, и на завтрак, и вчера тот так же не ограничивал себя в еде.
Полесских, когда я у него негромко поинтересовался тем типом, так же негромко ответил, что это завотделом лёгкой промышленности Матвейчев. Тот перед поездкой готовил для генсека информацию по лёгкой промышленности республик, которые нам предстоит посетить. Судя по последним новостям по радио, которые мы слушали перед ужином, Брежнев успел сегодня побывать на камвольно-суконном комбинате, и там информация этого Матвейчева как раз должны была ему пригодиться. А ещё глава государства успел съездить в Чангыр-Таш, где находится одно из старейших газовых месторождений республики.
Поезд вернули на первый путь около 9 вечера, а спустя полчаса привезли генсека. Видно, вместе с Усубалиевым хорошо где-то поужинали. И снова долгое прощание и поцелуй в уста. Мне показалось, что Леонид Ильич слегка навеселе. Ну да это его дело, не в драбадан же он пьяный.
Ещё где-то час спустя наш короткий состав тронулся в сторону Узбекистана. Границу двух республик мы пересекли ночью, я в это время спал. Но проснулся рано, ещё во сне, как это ни странно, стали одолевать думы. Я прекрасно помнил, что посоветовал Брежневу. Как-то всё сложится? Не получится ли так, что Рашидов ловко выкрутится, а я в глазах генерального ещё и в дураках останусь?
Так больше и не сомкнул глаз, глядя на проплывавшие за окном поля, местами укрытые снегом, и горы, покрытые снежной пелериной, сползавшей с крутых и пологих склонов порой к самому основанию. Поезд неожиданно остановился на подъезде к Ташкенту, километрах в десяти от городской черты. Полесских сходил куда-то, выяснил. Оказалось, что наше прибытие в Ташкент запланировано ровно к 8 часам, а сейчас только шесть тридцать утра.
Я понял, что уже больше не усну, и по примеру своего соседа по купе сходил в туалет, умылся, почистил зубы и побрился электробритвой. Бриться заставлял себя каждое утро, так как в любой момент могли вызвать в бронированный вагон. А предстать перед главой великой страны с небритой мордой — конкретный моветон.
Перед завтраком глотнул своей же заряженной водички. Так, чисто для бодрости. И впрямь приободрился, а вчерашние мысли, с которыми я кое-как заснул, казались уже не стоящими моего волнения. Просто накрутил себя, вот и всё.
В половине восьмого мы прибыли на станцию «Ташкент-Пассажирский» с красивым, сталинской постройки зданием вокзала. А без пяти минут восемь у вагона Брежнева остановился белый «Мерседес» представительского класса. Да, да, не какая-нибудь «зиловская» «Чайка», а самое настоящее произведение искусства немецкого автопрома. Сидевший рядом с водителем подтянутый мужчина — я так понял, это телохранитель первого лица республики — выскочил из машины и открыл заднюю дверь. Из салона появился улыбающийся Рашидов. Не узнать его я не мог, слишком уж за эти годы врезалось в память изображение, которое на меня смотрело с плакатов на демонстрациях, да и по прошлой жизни я помнил это лицо, часто встречавшееся на разного рода форумах, посвящённых СССР.
Брежнев отчего-то не спешил появляться, и Рашидов спустя пару минут начал заметно нервничать. Прошло ещё минуты три и, не выдержав, Шараф Рашидович сделал попытку проникнуть в вагон, однако кто-то его не пустил. Или Рябенко там нарисовался, или Медведев, сделал я логичный вывод. Кто бы ещё мог не пустить самого главу Узбекистана?
Наконец Леонид Ильич шагнул на перрон, без улыбки поздоровался за руку с Рашидовым. Тот, было расслабившийся, снова напрягся. Явно не понимал, что происходит, почему генсек не кидается к нему с объятиями. Меня это порадовало, похоже, Брежнев запомнил мои рекомендации, и заранее ставит Рашидова «в позу». Хотя для видимости мог бы изобразить обычное радушие, а то мастер хлопковых махинаций уже явно заподозрил что-то недоброе.
Ещё бы, знает кошка, чьё мясо съела. Другой вопрос — дрогнет ли Рашидов, когда Брежнев задаст ему подготовленные мною вопросы? Я так думаю, что нет, не дрогнет. Но вот после отъезда генсека по-любому начнёт предпринимать какие-то действия. Осторожные, но будет. Тут-то и нужно будет за ним приглядеть. Именно это я постараюсь втолковать Ильичу во время нашей следующей встречи, которая, надеюсь, случится ещё до конца поездки. Тут время терять нельзя, а то кое-кто успеет подчистить хвосты, и ищи ветра в поле.
Я, конечно, не знал деталей протокола встречи Брежнева с Рашидовым, но ночевать Ильич не приехал. Как и Медведев с референтом. Генсек появился только к следующему вечеру, мы как раз с Полесских вернулись с ужина.
Главы страны и республики приехали на том же белом «Мерседесе», и я бы не сказал, что Брежнев выглядел более лояльно к Рашидову, нежели накануне. А первый секретарь ЦК КП Узбекистана так