И здесь нам разрешили прогуляться, впрочем, сотрудник 9-го отдела не забыл каждого желающего снова проинструктировать, как себя вести и когда нужно быть в своём вагоне нашего маленького поезда, отправленного на запасной путь. Да уж, что-то прямо-таки поблажки посыпались одна за другой.
В куртке было холодновато, задувал промозглый ветер, но меня это не остановило. От вокзала шёл проспект им. Ленина. Повсюду растяжки «ССКП Шухрат» и портреты Брежнева с таким лицом, что невольно начинаешь подозревать — среди предков не обошлось без туркменов.
Спросил у прохожего, выглядевшего вполне интеллигентно, где можно приобрести какие-нибудь сувениры на память о посещении Ашхабада. Тот меня отправил к ипподрому, рядом с которым располагалась толкучка.
Я не пожалел, что потратил аж целый рупь на такси. Приглядел на толкучке жене кольца и бусы с кулоном из серебра с сердоликом, выполненные в национальном стиле. А маме и тёще — по сумке из ковровой ткани с национальным орнаментом. Ручная работа!
Брежнева привезли к поезду вечером, причём наш состав так и продолжал стоять на запасном пути. Это меня навело на мысль, что ночевать будем в Ашхабаде. Так и вышло. А утром, ещё до завтрака, меня к себе снова вызвал Леонид Ильич. Брежнев стоял у длинного стола, за которым вёл когда-то переговоры с Джеральдом Фордом, и разглядывал лежавший на столе ковёр. Изображён на нём был он сам, причём в полный рост, со всеми имеющимися на сегодняшний день наградами, включая три золотые звезды Героя Советского Союза. Что удивительно (а может и наоборот, ничего удивительного, учитывая, где и кем он был пошит), в лице Леонида Ильича угадывались азиатские черты. Точь-в-точь как на плакатах, что я видел сегодня в городе. Но в целом ковёр был шикарен, чувствовалась ручная работа лучших мастеров республики.
— Как? — покосился на меня Брежнев. — Думаю вот, куда его повесить, дома или на даче. А может, в рабочем кремлёвском кабинете?
Он хихикнул, давая понять, что это была шутка.
— Отдайте на ВДНХ, — предложил я немного неожиданно для самого себя. — Пусть в павильоне достижений туркменских трудящихся висит.
— Думаешь? Кхм… А в общем-то, идея неплохая. Саша, ты как думаешь? — повернулся он к Рябенко.
— Думаю, Леонид Ильич, что этот ковёр станет главным экспонатом выставки.
— На выставке Ван Гога я главный экспонат, — тихо пропел я про себя.
— Что ты там поёшь, Арсений? Новую песню сочиняешь? Кстати, мог бы нам тут импровизированный концерт устроить.
— Знал бы, что попросите — гитару из дома прихватил бы, — развёл я руками.
— Саша, можно ведь как-то инструмент организовать? — повернулся Брежнев к своему начальнику охраны.
Тот крякнул, но согласно кивнул:
— В принципе нет ничего невозможного, тем более какая-то гитара…
— Вот-вот, озаботься…
— А как вам вода заряженная, Леонид Ильич? — втиснулся я со своим вопросом.
— Вода-то? Хм, отличная вода! Косарев тебе должен был доложить, что я словно бы лет десять скинул.
— Он что-то вроде этого и сказал, правда, всё больше допытывался, как я это делаю.
— А ты никому не рассказывай, — хохотнул Брежнев и тут же посерьёзнел. — Я чего тебя позвал-то. Меня Гапуров вчера уговорил с утра съездить в Фирюзу, сказал, что это недалеко от Ашхабада. Места, мол, удивительные, душой и телом отдохнёте. Ну я и согласился, вроде как спешить теперь уже некуда. А заодно подумал, чего тебе со всеми взаперти сидеть… Прокатишься с нами, а заодно Гапурова подлечишь. Я вчера смотрю, он-то сначала ничего вроде, а потом начал прихрамывать на левую ногу. Спрашиваю, что у тебя с ногой? А он, мол, воспаление коленного сустава. «Лечишься?», — спрашиваю. «Да вот, — говорит, — мазями мажу, даёт временное облегчение. А на операцию ложиться не хочу, за республикой глаз да глаз нужен». А я ему — есть, мол, у меня в поезде врач один, лечит прикосновением руки. Кунаеву вон сердечко за один сеанс вылечил. Ну Гапуров и заинтересовался, покажи, говорит, Леонид Ильич, своего чудо-доктора, может, он и мне поможет… Ну как, поможешь?
— Подлечу, — пожал я плечами, — отчего же хорошему человеку не помочь.
— Вот и славно! — кивнул Брежнев. — Через час подадут транспорт, поедешь во второй с Медведевым. Как раз успеешь позавтракать, если ещё не завтракал. Кстати, Гапуров пообещал, что в местном санатории нас угостят туркменскими блюдами. Пробовал когда-нибудь туркменскую кухню? Нет? Вот и отведаешь со мной за компанию.
Выехали через час с небольшим. Брежнев и Гапуров ехали в «Чайке», мы с Медведевым и охранником главы республики, севшим рядом с водителем — в чёрной «Волге». Впереди нашей маленькой колонны двигалась уже «Волга» ГАИ с мигалкой на крыше, позади нас — гаишный «Жигулёнок».
Главной достопримечательностью этой местности, которая даже в местную зиму, больше похожую на осень, выглядела достаточно живописно, я посчитал огромную, древнюю чинару о восьми стволах. У нее даже было название «Семь братьев и одна сестра». Глава местного самоуправления, буквально светившийся от счастья, что в его владения пожаловали столько высокие гости, тут же рассказал связанную с чинарой легенду. Если коротко, то суть такова. У садовода Бахарлы и его жены Айджамал рождались только сыновья. Однажды их самый младший, седьмой сын нашёл у речушки блестящий бирюзовый камушек и принёс домой. Мать обрадовалась и пошла к звездочёту показать находку сына. Звездочёт посмотрел на переливающийся тысячами оттенков камушек и велел растереть камешек в порошок и выбросить, иначе в их семье родится дочь и принесет им несчастье. Конечно, ничего с камнем садовод и его жена делать не стали, в итоге благополучно родилась дочь, которую нарекли Фирюзой, в честь камешка бирюзового. С 14 лет стали к ней свататься. Прислал и чужеземный царь свата, но девушка ему отказала. Разозлённый отказом царь отправил свои войска, чтобы захватить девушку силой. Братья, узнав о приближении чужеземных войск, вышли навстречу и в узком ущелье устроили засаду. Когда войска оказались в ущелье, братья с двух сторон, с вершин гор, сдвинули громадные камни. Камни, увлекая за собой лавину, обрушились на головы врагов. Непрошенные гости бежали в панике. Второй натиск неприятеля был сильнее первого. Братьям пришлось днём и ночью обрушивать камни на врагов. А юная Фирюза носила братьям воду.
На третий раз чужестранцам удалось ворваться в сады старика Бахарлы. Фирюза вышла на сопку