— Так вот, Агап Сидорович, — продолжил я, понизив голос до конфиденциального, — я провожу внеплановую проверку бдительности дворцовой охраны. Спецоперация. О сегодняшнем происшествии — полный молчок. Забудьте, как страшный сон. На будущее, учтите: для проведения подобного задержания нужно больше людей. Лучше — привлечь жандармов. Один в поле не воин, даже с пистолем. Верните оружие уряднику.
— Так точно, ваше благородие! Понял. — Урядник кивал, стараясь сохранять выправку. — Об остальном не извольте беспокоиться! Так… так мне доложить по начальству? — в голосе его сквозила надежда на инструкции.
— Категорически не стоит, Агап Сидорович. Операция строго секретная. Ваше начальство будет проинформировано в свое время и в должном порядке. Сверху.
— Понял. Разрешите удалиться, ваше благородие? — Он уже мысленно был за дверью.
— Можете быть свободными. И да… — я слегка кивнул, — благодарю вас за бдительность, урядник. Служба есть служба.
Полицейские, не смея переглянуться, почти бесшумно выскользнули из избы. Тяжелая дверь захлопнулась. В комнате повисло напряженное молчание. Я медленно повернулся к столу. Возчик Антон сжался в комок, ожидая расплаты. Его пальцы белели от силы, с которой он вцепился в край стола.
— Теперь с тобой, Антоха. — Мой взгляд остановился на нем, тяжелый и неумолимый.
Он съежился еще больше, готовый к удару или окрику.
— За бдительность и верность гражданскому долгу, — голос мой стал чуть мягче, но оставался официальным, — объявляю тебе благодарность, Антон.
Мужик остолбенел. Медленно, как скрипучее колесо, в его мозгу повернулась мысль: благодарят? Растерянность сменилась недоверчивым облегчением. По лицу поползла смущенная, нелепая улыбка.
— Да чего уж, ваше… благородие… — забормотал он, — я ж, как положено, городовому доложил. Засомневался я… — он робко кивнул в сторону Саввы, — как он меня на злоумышление стал подбивать… Недоброе чуялось…
— За бдительность, — перебил я, подчеркивая слова, — награждаю тебя премией. Десять рублей ассигнациями. — Я достал из бумажника десяти рублёвую купюру и положил ее на стол перед ним со звучным шлепком ладони.
Антон «расцвел» на глазах. Страх как рукой сняло. Он осторожно, почти благоговейно, протянул дрожащие пальцы, поддел ассигнацию, словно она могла испариться, и крепко зажал ее в кулаке.
— Благодарствую, ваше благородие! Крайне признателен! — Он готов был кланяться в пояс.
— Ну вот и замечательно. — Я присел на лавку напротив него, создавая видимость доверительности. — Теперь о главном. Ты слышал — мы выполняем секретную операцию, связанную с охраной самого высокого уровня. Нам нужно незаметно попасть в Зимний дворец и пересидеть там до утра. Чтобы ни одна живая душа не обнаружила нашего присутствия. Ты — человек здешний, знаешь все ходы и выходы, дворы и подворотни. Сможешь помочь? Уверен, твоя бдительность и находчивость нам пригодятся.
Антон, все еще сжимая в кулаке теплую бумажку десяти рублей, задумался. В глазах его смешались остатки страха, гордость от признания, жадность и пробудившееся любопытство. Премия уже лежала в кармане, но «ваше благородие» говорило о чем-то гораздо большем, и Антон чувствовал свою внезапную значимость, задумался.
— Можно, ваше благородие, а скольких прикажете провезти? — спросил Антон, почтительно склонив голову.
— Трое. И вещи, — уточнил я кратко.
— Провезти-то смогу. Пересидеть можно будет в кладовой, что при кухне. Просторная она, да и кладовок таких там — тьма. Ну а с кухни ход и во дворец открыт.
— Помещения запираются на ключ?
— Энто не ведаю, ваше благородие. Днем-то вряд ли, а вот к ночи… не скажу. Может и запирают.
Он помолчал вспоминая.
— Во-о… Там же, с кухни, вход есть на чёрную лестницу. До самого верху тянется. Я в первом этажу бывал, но люди сказывали — до кровли.
— Ладно, Антон. — Я пристально посмотрел на него. — Излагай, как будешь нас во дворец доставлять.
Антон оживился, начал излагать свой план, простой и бесхитростный: спрятать нас троих в середину воза, под дрова; на хозяйственном дворе, пока будет разгружать, незаметно сойти под навес сарая, а оттуда — прямиком в помещение с тремя печами.
— Ваше благородие, к чему мудрить? — Он развел руками. — Истопники по черным ходам шныряют по всему дворцу, печи да камины топят. Я с перепугу и забыл! У них и притулиться можно. Объясните им, дескать, так и так. Их там трое обретается.
— Нет, Антон. — Я покачал головой. — Лучше в кладовку. Мало ли кто из них сболтнет лишнего — и конец всей секретности.
— Тоже верно, — согласился он. — Значит, в кладовку. А вот у истопников… — Он хитро прищурился. — У них дверь на ту лестницу имеется. Ходят они и ночью — догляд, то дров подбросить. Верное дело, через их проход пробраться можно и наверняка ключи у них имеются.
— Вот и славно, Антон. — Я кивнул, довольный его сообразительностью. — Если операция пройдет в тайне и удачно, — подчеркнул я, — будет тебе премию сверх уговора.
— Так не сумневайтесь, ваше благородие! — Антон расплылся в радостной улыбке. — Всё исполню, как уговорились. Уж я то расстараюсь!
— Вот и договорились. Ты когда собираешься дрова везти?
— Так после полудня, ваше благородие.
— В полдень будем у тебя.
Операция в целом прошла успешно, хотя и не без накладок — сроки подготовки были сжатыми. Первое серьезное препятствие возникло у истопников. Старший действительно имел ключи от всех дверей черной лестницы. Крепкие мужики попытались оказать сопротивление. Самый молодой, схватив тяжелый колун, бросился на меня. Поскольку мы ожидали подобного, я опередил его, отправив в нокаут точным, но не смертельным ударом. Двоих других обезвредили мои бойцы. Я попытался провести с ними беседу, но озлобленные истопники не поверили ни слову. Пришлось форсировать события и двигаться к императору раньше плана — в половине четвертого.
Переодевшись в форму фельдъегерей, мы стремительным шагом поднялись на третий этаж и направились к царской спальне. У золоченых дверей, словно изваяния, замерли два гвардейца. Их взгляды, холодные и оценивающие, скользнули по мне. Не медля, я достал из сумки пакет с сургучной печатью, ткнул перстнем в воздух перед самым носом караульного — и без стука распахнул дверь.
В спальне предстала картина, далекая от тревожных ожиданий: за изящным чайным столиком восседали сам император, граф Бенкендорф и… Александр. Они о