Или, по крайней мере, не обязательно Рокки.
Но я несу ответственность за многое из того, что произошло за последние полтора дня. Пожалуй, даже с пятницы 13-го, со времени пропажи Хетти и Пола.
Но я думаю, что смогу это исправить.
С помощью Родриго.
– Можно? – спрашиваю я про аэроглиссер.
Лана пожимает плечами, она мне не босс, и я подхожу к поручням, становлюсь рядом с Лемми над аэроглиссером.
– Долго ждать? – спрашиваю я.
– Может, до конца следующей песни. На палубе музыка звучит громче.
Я разворачиваюсь, опираюсь спиной на поручни, изучаю Пруфрок на противоположном берегу. И позволяю захудалой гитаре из телефона Лемми овладеть мною.
А потом вылавливаю одно из слов: «Motörhead».
Я качаю головой, глубоко затягиваюсь, выдуваю с величественным видом дымок. Говорю:
– Они в этой песне называют собственное имя? Никогда не знала, что метал-группы так делают.
– Что? – говорит Лемми, наклоняя голову к телефону. А потом: – Ох-хо, и правда. Это не они. Или они, по крайней мере он, только без умляута?
– Что-то вроде акустической сессии? По мне, так заводная штука.
– Нет-нет, – говорит Лемми и, повернувшись спиной к матери, тянет руку за моей сигаретой – затянуться по-скорому. – Это «Хоквинд», но оттуда и пришло название. С этого все и началось, с последней песни, которую он записал, перед тем как его выгнали. А потому свою новую группу он так и назвал.
Я уже почти не слушаю его объяснения. Поскольку сказанные им слова так и кружатся в моем голове, запускают психоделику: «С этого все и началось».
Холодок пробирает меня: от головы до оставшихся пальцев на ногах.
Я отталкиваюсь от поручней, устремив глаза вдаль, чтобы не упустить мысль.
– «С этого все и началось!» – Я с силой толкаю Лемми в грудь.
Я выхватываю сигарету из его губ, глубоко-глубоко затягиваюсь и кидаю ее в озеро, за аэроглиссер.
– Эй, – говорит он.
Я тяжело дышу, лицо у меня пылает, все мои порезы и открытые раны пульсируют на вечернем воздухе.
– Что? – озабоченно спрашивает Лемми.
– С чего все началось… – повторяю я. – Конечно. В жопу сомнения. Слушай, я знаю, как… как остановить все это. Как с этим покончить. Мы должны вернуться к тому месту, где все это началось!
– Мама? – говорит Лемми, отступая от меня.
Лана смотрит в нашу сторону, наклоняет голову, словно разглядывает меня над бифокальными очками.
– Мне нужно туда… мне нужно быть там, – говорю я им обоим.
Она поворачивается, смотрит, куда я показываю, говорит:
– Остров сокровищ?
Я киваю.
– Вы уверены? – спрашивает Лана.
Я продолжаю кивать.
– Ну что, почти закончили? – кричит Лемми, свесившись над поручнями, телефон он держит перед ртом, словно это коммуникатор из «Звездного пути», чтобы он мог докладывать капитану, или на мостик, или в рулевую, чем мы заняты.
– Проверка! – отвечает Родриго и включает большой винт аэроглиссера.
Лана уже стоит рядом со мной, уперевшись одним локтем в сгиб другой руки. Такая поза выдает в ней старомодного курильщика со стажем.
– Вы туда уже ведь не в первый раз направляетесь. – Она как будто чувствует себя обязанной сказать это. Чтобы я знала, что она знает.
– Я вам заплачу, – бормочу я, крепко схватившись за поручень здоровой рукой, но моим пальцам не обхватить его целиком.
Лана сдерживает улыбку в ответ на мои слова. Прежде чем я успеваю добавить каких-нибудь новых просьб, аэроглиссер отчаливает, Лемми говорит в свой телефон: «Поехали», и «Английская роза», эта большая скверная девица, запускает свой мощный двигатель. Мгновение спустя нос резко меняет положение в направлении Острова сокровищ.
Через две минуты мы на месте. Плыть недалеко. На судне таких размеров озеро Индиан кажется маленькой ванной.
– Здесь все начинается? – спрашивает Лемми с сомнением в голосе. – Но ведь остров вообще появился только этим летом.
– Озеро, – отвечаю я. – Озера здесь тоже не было.
Лемми смотрит на меня, пытаясь уловить смысл в моих словах.
– Почти восход, – говорит Лана, глядя на оранжевое сияние на горизонте.
– Нет, – я поднимаюсь на ноги, – до рассвета еще есть время.
Она не понимает моих слов, но это не имеет значения. Важно лишь то, что я их понимаю.
– Не возражаете? – спрашиваю я, передвигая стул так, чтобы спинка оказалась на пару дюймов за пределами палубы.
Она отрицательно качает головой: нет, хотя и не вполне уверена в том, против чего она не возражает. Я показываю ей, беру стул, медленно подтаскиваю к ограждению и – не без труда из-за поврежденной руки – перекидываю его через поручни.
Падает он долго и тут же уходит под воду.
– У вас там, внизу, есть камеры? – спрашиваю я.
– Теперь есть, – говорит Лана.
– Которая? – уточняет Лемми, подключаясь к разговору.
Он просматривает страницу за страницей на планшете с большим экраном и, когда находит нужную, показывает мне.
Стул, который я выкинула за борт, опустился ровно на Главную улицу Утонувшего Города. Он даже стоит прямо. Вот насколько я хороша.
– Понятно, – говорю я, иду за другим стулом и ставлю его немного дальше вдоль поручней.
– Можно? – спрашивает Лемми у матери. Она кивает, он берет стул, словно тот невесомый, и высоко подбрасывает его.
Мы все смотрим, как он ударяется о поверхность воды, а потом уходит на дно, озеро мгновенно стирает место его падения в воду, словно смущенное этим фактом.
На экране ничего этого не видно.
– Еще, – говорю я, и Лана кивает так, что вся команда появляется на палубе.
Стулья и столы – все, что им удается найти, взлетает вверх, потом раздается всплеск.
– Она двигается? – спрашиваю я у Лемми про камеру.
Он показывает мне пульт управления, вид сверху, и я могу изменить угол наклона камеры и направить ее мощный луч света на церковь.
Как я и предполагала, в крыше появилась дыра, потому что сестренка не мажет, когда стреляет из своего ружья, – так Йэззи говорила, какие-то слова из песни, которую я никогда не слышала.
От брошенных нами вещей поднялся ил.
– Вы и вправду ненавидите этот старый город, да? – спрашивает впечатленный Лемми.
– Всего лишь одного из его обитателей, – говорю я. Потом добавляю: – А микрофонов у тебя там, случайно, нет?
Он морщится, не понимая, к чему я веду.
– Под водой? – спрашивает он. – В озере?
– Проехали, – говорю я ему, потому что знаю: он ведь может что-нибудь придумать.
Но нам не следует этого делать.
Та музыка, которую я слышала, когда скользила по пластмассовой пристани в Терра-Нове, пытаясь вернуть яхту из-за Баба? Это та же музыка,