Просьбы о специализации поступали и от председателей испытательных комиссий при университетах, которые наглядно видели проблемы студентов при сдаче итоговых экзаменов. А. О. Ковалевский в 1898 г. писал в министерство: «…не могу не высказать пожелание, чтобы хотя та незначительная специализация, которая принята при редакции новых правил под наименованием „избравшим для более специального испытания отдел…“ была проведена несколько дальше, чтобы для неспециалистов большинство предметов не их специальности заканчивались преподаванием на 2‑м курсе и чтобы в два последние года они могли бы посвящать свое время преимущественно тем наукам, которые они избрали» [194].
Профессор Казанского университета А. М. Зайцев, бывший председателем испытательной комиссии в Петербурге, отмечал в своем отчете: «В заключение настоящего отчета не могу не выразить своего пожелания, чтобы на естественных отделениях наших физико-математических факультетов нашла специализация по отдельным группам естественных наук более широкое развитие и была бы устранена существующая ныне многопредметность на выпускных экзаменах. По моему мнению было бы полезно, чтобы общее естественно-историческое образование, преподаванием и сдачей экзаменов, по возможности оканчивалось на первых двух курсах. Два же остальных университетских курса главным образом должны быть посвящены практическим занятиям у каждого студента по своей специальности, причем и выпускной экзамен студентов должен ограничиться только предметами избранной специальности» [195].
О существенном накоплении знаний как о главной причине обязательной специализации говорил и Д. И. Менделеев: «Громадное усложнение знаний всякого рода, совершившееся особенно в истекшем XIX столетии, приводит высшие учебные заведения при всем разделении на специальности по факультетам или отделениям все же в весьма большое затруднение, потому что слушателям желают сообщить полноту сведений, каких, надо сознаться, в сущности не имеют и сами профессора, учившиеся в прежнее время, лет 20–30 назад» [196].
Накопление знаний и потребности реального сектора экономики, в первую очередь сельского хозяйства и промышленности, диктовали новые условия, которым в конце XIX в. соответствовал только Юрьевский университет с четырьмя отделениями физико-математического факультета. Остальные университеты после неудачных попыток 1870‑х гг. вернулись к просьбам об открытии других отделений в 1890–1900‑е гг. Это были в первую очередь агрономические (сельскохозяйственные) [197] и химические [198] отделения. Особенно активно пытались вернуть химическое отделение в Харьковском университете, взамен закрытого в 1880‑е гг.
В 1900 г. профессора российских университетов обсуждали вопрос учреждения физико-химических отделений при Московском, Харьковском, Юрьевском и Новороссийском университетах. К этому времени проблема специализации не только в области химии стояла достаточно остро, и многие университеты высказывали мнения об учреждении более узкопрофессиональных отделений, чем существовавшие в университетах с середины XIX в. естественные, в рамках которых, собственно, и происходила подготовка специалистов в области различных естественных наук, преимущественно биологов и химиков. В обсуждении проекта физико-химического отделения участвовали все профессора физико-математических факультетов, поэтому в споре сошлись как сторонники широкого естественно-научного образования, так и адепты узкоспециализированной подготовки.
При голосовании в Новороссийском и Харьковском университетах именно профессора-биологи высказались против создания физико-химического отделения, считая, что в проекте недостаточно биологических дисциплин. На это профессор химии Харьковского университета И. П. Осипов подчеркивал: «Если есть узкая специализация в университете, то, несомненно, на естественном отделении физико-математического факультета. Биологические науки могут ею похвастать» [199], а профессор математики В. А. Стеклов вообще назвал естественное отделение биологическим [200], указывая на то, что студенты этого отделения слушают преимущественно биологические науки, независимо от выбранной специализации. Результатом этой инициативы стал отказ ученого комитета министерства после нескольких лет рассмотрения. Вновь этот вопрос поднимался в 1912 г., и только в 1915 г., в военное время, министерство начало активно заниматься открытием химико-фармацевтических отделений, которые должны были готовить специалистов-практиков для медицины и фармацевтики [201].
Невозможность организации более специализированного обучения с выделением дополнительных отделений в структуре физико-математического факультета стала результатом нерешенности более глобального вопроса о назначении университета и, более насущного, о назначении естественных отделений. Пока министерство не могло с уверенностью ответить на вопрос, а зачем, собственно, нужны естественные отделения, попытки открытия новых отделений выглядели как бег по кругу: инициативы сменялись отказами, а изменений не было. Чиновники налаживали учебный процесс, реформировали систему обучения и экзаменов, готовили профессоров, искали средства на создание лабораторий: решали текущие вопросы, но в масштабе существования университетов и университетской системы так и не смогли соединить естественные отделения и их выпускников с нуждами практики. А вечный вопрос: широкое естественно-научное образование или узкая специализация по отраслям естественных наук – делал бег по кругу гонкой на выживание.
Глава 2. В девятом часу при свечах: лекции, практические занятия и организация студенческого учебного быта
В начале XIX в. учебный процесс в университетах Российской империи предполагал только чтение лекций профессорами. Контроля за посещением занятий и проверки знаний как таковых не существовало. Нередки были случаи, когда студентов записывали в университет исключительно с целью получения чина, поэтому они даже не оканчивали полный курс наук, рассчитанный на три года. Не имелось и привычного понятия «курс», то есть закрепления студентов за определенным годом обучения. В этой связи преподаватели читали лекции по циклам, например раз в три года, поэтому с тем или иным предметом студент мог познакомиться как на первом, так и на третьем году обучения.
Фактически в первые годы XIX в. в университетах существовала предметная система обучения, смысл которой заключался в прослушивании студентами дисциплин в произвольном порядке (независимо от года обучения) и существовании единственного экзамена, по итогам которого присуждалась степень кандидата. Позднее учебный процесс усложнился, появились строгие вступительные, ежегодные и итоговые экзамены, а студенты закреплялись за определенным курсом с определенной программой обучения. Все это привело к складыванию так называемой курсовой системы обучения.
Однако в начале XIX в., судя по воспоминаниям студентов, обозрениям преподавания наук, а также книгам регистрации студентов, как указывает А. Ю. Андреев [202], у студентов существовала свобода выбора курсов, так как распределения предметов по курсам еще не было. То есть в первые годы XIX в. в российских университетах не существовало курсовой системы обучения, как не существовало ее в Дерптском университете до конца XIX в., и студенты были вольны выбирать те или иные предметы. С одной стороны, это было связано с тем, что университеты только начинали свою работу, почти все были только что основаны, поэтому учебный процесс не был отлажен: не хватало преподавателей, учебных пособий, книг, наглядного материала. Все это вело к тому, что нередко все студенты сразу слушали одного профессора, независимо от факультета, на котором учились они или преподавал профессор.
А. Ю. Андреев