— Почему мы не можем увидеть твою брачную метку сегодня? Что ты скрываешь?
Его голос и темный смысл, стоящий за его словами, пугают настолько, что у меня мурашки по коже. Вот же дерьмище. Должно быть, они заметили мою метку прошлой ночью.
Я усмехаюсь, чтобы скрыть нарастающий ужас, и выпаливаю в ответ:
— Это ты в тюрьме, и ты ещё спрашиваешь меня, что я скрываю? Это как-то чересчур, не думаешь?
Это плохо. Они трое знают. Если они когда-нибудь выберутся отсюда, они придут за мной. Они не смогут отрицать свой собственный примитивный инстинкт. Моя анима взывает к их трем анимусам в пронзительном брачном призыве, и я немедленно наступаю ей на горло.
— Ты мне не нравишься, — говорит Ксандер.
Что ж, это хорошо. Но я огрызаюсь:
— Правда? Что ж, тогда ты засранец, Ксандер, потому что я…
Я захлопываю рот.
Дикарь спокойно слушал, пока я огрызалась с двумя другими, но сейчас он решил надавить на меня.
— Потому что что?
Потому что в кармане моего платья есть кое-что, что я сделала этим утром, когда была счастлива и явно безумна — я принесла Ксандеру флешку с новой музыкой, ладно? Но я не могу сказать это вслух, не так ли? Я делаю успокаивающий вдох, пытаясь угомонить свои измотанные нервы. Затем я создаю защитный шар вокруг USB-накопителя в моем кармане, левитирую его, невидимого, сквозь решетку камеры и бью им Ксандера по голове.
Он вздрагивает, но прежде чем флешка падает на пол, я подхватываю ее и подключаю к устройству у него на бедре.
— Кучка придурков, вот вы кто, — говорю я угрюмо. — А теперь будьте хорошими мальчиками и сидите тихо, чтобы я могла сосредоточиться на своем пациенте.
Мое сердце бешено колотится, когда я сажусь на пол, и все, что я понимаю, это то, что я должна убраться отсюда и никогда не возвращаться. По какой-то причине три зверя замолкают, но я слышу, как Дикарь садится на пол и чувствую, как он буквально впивается в меня взглядом.
То ли из-за моего гнева на них, то ли из-за того, что один из моих суженых прошлой ночью довел меня до оргазма, я заканчиваю исцелять своего пациента в течение этого часа. Я один за другим вытаскиваю кусочки челюсти призрачной змеи из его затылка.
И все это растворяется в тумане черной магии.
Глава 15
Аурелия
Удовлетворение от, возможно, лучшего исцеления, которое я когда-либо проводила, едва заметно, потому что, поднимаясь на ноги, я знаю, что завтра не вернусь. Я знаю, что это последний раз, когда я вижу своих связанных судьбой. Я не должна этого делать, но дикая, примитивная анима во мне проходит между камерами Ксандера и Дикаря, чтобы в последний раз взглянуть на них обоих.
Ксандер хмуро смотрит на меня, и я жалею, что хотя бы на мгновение не могу как следует разглядеть его лицо. Но ему придется просто остаться тенью в моем воображении.
Ореховый взгляд Дикаря изучающий, когда он оказывается в полуметре от меня, и я почти чувствую жар его анимуса. Будь мои щиты опущены, я бы смогла почувствовать и его запах.
Увы, я никогда не узнаю, как он пахнет на самом деле. Это хуже всего. Но это вопрос безопасности, и с моей стороны разумно продолжать в том же духе.
Теоретически я могла бы дотронуться до него. Должно быть, он тоже так думает, потому что просовывает свою большую руку между прутьями решетки ладонью вверх, словно предлагая мир.
Я смотрю на него долго-долго, а он молча смотрит на меня в ответ. Что-то внутри меня немного ломается, когда я закрываю глаза и отворачиваюсь от него. Моя анима скулит от горя.
— Лия, — голос Дикаря удивленный, как будто он не понимает, что происходит.
Я хочу сказать, что мне жаль. Что я хотела бы, чтобы все было по-другому. Что если бы я была другим зверем, я бы прямо сейчас бросилась в его объятия, поцеловала бы его, вызволила из тюрьмы и забрала бы его к себе домой.
Но ради его и моей безопасности я не могу ничего раскрывать. Я прохожу мимо камеры Косы, прежде чем осознаю это, и против своей воли поворачиваю голову, чтобы посмотреть на него.
Он смотрит на меня, пока я заставляю свои ноги двигаться дальше, и это самое холодное, что я когда-либо видела. Я не могу прочитать выражение его лица, потому что там буквально ничего нет. Лицо Косы было высечено изо льда, и все, что я могу чувствовать от него, это то, что он ненавидит меня.
До этого момента я и не подозревала, что моя душа может испытывать такую сильную боль.
Когда Клюв открывает передо мной дверь, я словно выныриваю из глубокой воды. Тяжесть вокруг меня внезапно рассеивается, и я делаю свежий вдох.
— Ты в порядке? — спрашивает Клюв, на мгновение прикасаясь рукой к моей пояснице. Я смотрю на него и улыбаюсь его доброте. Я буду скучать и по этому тоже.
— Просто радуюсь, потому что закончила с пациентом, — говорю я. — Мне больше никогда не придется спускаться в это ужасное место.
Он кивает, как будто понимает, но не улыбается в ответ, как я ожидала.
— Это действительно здорово, — тихо бормочет он.
Может быть, я все-таки ему нравлюсь, и он думает о том, как ему тоже будет меня не хватать.
Когда я возвращаюсь в кабинет Полупернатого, старый орел скользит взглядом по моим голым ногам, и я ощущаю благодарность, что вижу его в последний раз.
— Я сделала для пациента все, что могла, господин Полупернатый, — быстро говорю я. — Его дальнейшее пробуждение зависит только от него самого и его силы.
— В самом деле? — медленно произносит он, не сводя с меня глаз, словно они приклеились. — Что ж, я должен сказать, что мне очень приятно, что это не последний раз, когда мы видимся.
Мои брови взлетают вверх, когда я понимаю, на что он намекает.
— Господин Полупернатый, — говорю я, как будто все это приятная шутка. — Я непревзойденный профессионал. Я так понимаю, долг моего отца выплачен, как мы и договаривались?
Уголки его рта опускаются.
— Ах, в том-то и дело, Аурелия. Твой отец не просто продал мне твои услуги, моя дорогая.
Меня пробирает озноб, когда я внезапно понимаю, что до сих пор не было