Но к четырнадцати годам Саул понял, что его дар простирается намного дальше, чем просто архитектура. Он умел двигать камни силой мысли. Родители тщательно скрывали способности сына, но однажды он поднял тяжелый камень, придавивший ногу молодому арабу.
Город быстро наполнился слухами, что сына каменщика обуял джинн. Как бы ни пытался отец переубедить людей, в одну ночь горожане собрались с факелами возле дома Бессараби и потребовали выдать им сына. Отец и мать помогли ему сбежать, но сами остались в городе. Их забили камнями.
Долгие годы Саул скитался с караванами от оазиса к оазису, работая каменщиком и тайком тренируя свои умения. Но всякий раз, когда его тайна становилась известна жителям, Саулу приходилось бежать. Нигде ему не находилось места.
Вскоре по всей Сахаре распространился слух о молодом человеке, которого поглотила сила джинна. Его назвали Альматабу – тот, кто управляет камнем. Суеверные арабы Аль-Холеи не смогли смириться с существованием «дьявола». Они считали, что зло должно быть сожжено огнём веры.
Первая попытка покушения закончилась ничем – Саул прознал о подосланных к нему убийцах и сбежал. Долгой была его дорога. Он надеялся дойти до края пустыни и там осесть в небольшом африканском городке. Он дал себе обет, что никогда больше не притронется к зубилу, никогда больше не обтешет ни один камень, полностью отринет старую жизнь.
Но убийцы уже расставили капканы. В одном из южных оазисов Саул попал в засаду. Он убил нападавших, но сам был тяжело ранен. Несколько недель его выхаживал какой-то старик, живущий на отшибе в очень странном доме, испещрённом неизвестными символами и каракулями, так не похожими на арабский язык.
– Я погрузился в столь тёмные коридоры собственной души, куда не проникает свет совести, – говорил Саул. – Оттуда явился новый Я, очищенный от слабости и сострадания, осознавший, что преследовать меня будут до тех пор, пока я не умру.
Печаль, с которой он смотрел на разрушенный город, смешивалась с гранитной ненавистью в голосе. Он искренне сожалел и ненавидел Аль-Холею, и это будоражило во мне странное смешение благоговения и страха.
– Твои шрамы не затягиваются, потому что я оставил осколки камня в твоём теле. Я использовал тебя, чтобы передать своё послание этому миру. Поэтому ты чувствуешь мою силу, понимаешь меня всецело, – он махнул рукой, и мы перенеслись в тот самый день, на задымлённую площадь Аль-Холеи. Я увидел себя, полуголого, в пыли, с жуткой гримасой на лице. – Увидев тебя, я осознал, какую силу имею. Что могу с ней сделать!
Я понял, что Саулу не нужно сочувствие – его волнует только известность. Если раньше он хотел покоя, то теперь – поклонения.
Но Саул ошибся, выбрав меня своим пророком. Я не был известным писателем, влиятельным газетчиком или красноречивым проповедником. Моей истории попросту никто не поверит. Да и будь я новым Конрадом, стал бы я помогать обезумевшему колдуну?
Освободившись от вязкого сна, я первым делом потребовал отвести меня к хирургу. Пять долгих часов он колдовал над моим телом и извлёк шесть крошечных каменных осколков из груди и ног.
Избавившись от дурного влияния Альматабу, я быстро пошёл на поправку. За всё время я не слышал и не видел ни одной галлюцинации. Я не видел Аль-Холею и не мчался со всех ног от падающей на меня башни минарета.
Вернувшись домой, я всецело погрузился в учёбу, помогал отцу с заводом и старался реже вспоминать о произошедшем.
Единственный раз я снова услышал об Альматабу. Спустя несколько месяцев в небольшой газетной статье писали о некоем арабе, который устроил диверсию на железной дороге из Марракеша в Касабланку. В газете писали, что неизвестный был крайне силён и мог метать огромные камни. Без сомнений – это был Саул Али Бессараби. В конце статьи газетчик с гордостью заявлял, что слаженные действия транспортной полиции позволили застрелить нападавшего.
Сквозь туман
Этот город давно облюбовали туманы. Началось это пару лет назад. Тем утром Зак как обычно принял душ, заварил кофе и непринужденно подошёл к окну, чтобы посмотреть, как мистер Берговиц выводит на прогулку свою старую таксу Шелли в ярком жёлтом комбинезончике. И вот ужас – матовая дымка затягивала улицу столь плотной плёнкой, что Зак засомневался, проснулся ли он на самом деле.
Теплым летним утром туман казался чем-то невозможным. Обычно он появлялся лишь в феврале и марте, когда холодный воздух с гор спускался в Западный Техас. Сейчас же даже ночью было жарко и душно.
Можно было бы обвинить химический или металлургический завод – обычных виновников неприятностей в этих краях. Но город окружали только степи и заброшенные фабрики. Дело в том, что их городок настолько крохотен, что акулы промышленности даже не дышали в их сторону. Так что летом можно увидеть торнадо, но никак не туман.
И все же это был именно он, слегка комковатый и рваный у самой земли. Казалось, он не дотягивался до мокрого асфальта, хоть и тянул к нему своими полупрозрачные рукава.
Единственное, что еще приходило Заку на ум – это магическая школа неподалёку. Там шестнадцатилетние ребята постигали азы своего необычного искусства. Может, это их рук дело? Зак сам однажды был свидетелем магического вмешательства. Десять лет назад парочка магов иллюзий наколдовали огромный фейковый каньон посреди города, потому что им запретили ехать вместе с другими студентами в Колорадо… Зак тогда сам ещё был студентом и ехал в соседний Лаббок на занятия по ландшафтному дизайну, когда перед автобусом разверзлась несуществующая рыжая пропасть.
Правда, бытовала и другая версия – будто бы студентов отчислили перед годовой сессией и так они решили поквитаться с ненавистным учебным заведением.
В любом случае, подумал Зак, в течение дня власти объявят о происходящем.
Однако никаких новостей не последовало, а туман рассеялся через пару часов сам собой.
Конечно, местные полицейские и магическое сообщество провели совместное расследование, но так и не смогли прийти к каким-то выводам. А через пару недель все повторилось. И снова расследование – и снова проказники маги ушли от ответственности.
За пару лет жители города так свыклись с туманной погодой, что уже не обращали на это никакого внимания, принимая его так же легко, как, например, дождь или жару. Местный мэр даже превратил это в туристическую фишку. Не то чтобы приезжих стало сильно больше, но