Горячая волна накрыла с головой, вырывая из груди хриплый стон. Казалось, я растворяюсь в ней, капля за каплей, до последней молекулы.
Это была не просто физическая разрядка. Это было слияние, момент, когда две сломленные души находят друг в друге целостность.
В этот момент не было ничего, кроме нас. Две фигуры на краю мира, слившиеся воедино под луной, пока волны внизу разбивались о скалы, словно аплодируя финалу нашего страстного танца.
Когда последние отголоски удовольствия стихли, я опустился на неё, утыкаясь лицом в её волосы. Мы лежали так долго, слушая, как успокаивается море и наши сердца. Я чувствовал себя опустошённым, но впервые за долгое время — не одиноким.
Проблемы никуда не делись. Мои бабы остались бешенными сучками. Кощей всё ещё ждал нас впереди. Но теперь, в этой тишине, я знал, ради чего стоит сражаться.
Глава 8
Местная знаменитость
Мы лежали на плаще и молчали.
Шондра прижалась ко мне, её голова покоилась на моей груди, а пальцы медленно чертили невидимые узоры на моей коже. Её дыхание было ровным, тёплым, как морской бриз, ласкающий побережье. Я чувствовал каждый её вдох, каждый удар её сердца — будто оно стучало не в её груди, а в моей.
Над нами раскинулось чёрное бархатное небо, усыпанное звёздами, будто кто-то швырнул горсть алмазов в бездонный океан тьмы. Луна, огромная и серебристая, висела прямо над горизонтом, превращая море в мерцающее зеркало. Волны лениво лизали скалы внизу, их рокот сливался с тихим шепотом ветра, и казалось, будто сам мир дышит в унисон с нами.
— Красиво, — прошептала Шони голосом таким же мягким, как прибой.
— Да, — ответил я, но смотрел не на звёзды.
Она подняла глаза и встретила мой взгляд.
В её тёмных зрачках отражался лунный свет, делая их похожими на самоцветы.
Ветер играл её чёрной косой, раскидывая пряди по тёмной ткани плаща. Её кожа под моими пальцами казалась почти лихорадочно горячей, будто внутри неё горел огонь, который не могли погасить ни ночная прохлада, ни солёные брызги волн.
Ну или она всё же простыла. Так что хватит наслаждаться пейзажами.
Я приподнялся и едва успел поймать её шорты — ветер почти стащил их со скалы. Шони со смехом и смущённым румянцем приняла их обратно. Заодно натянула футболку, а я поднял плащ, встряхнул и набросил ей на плечи.
— Будешь? — спросил, протягивая ей бутылку виски.
Она прыснула и отпила, поморщилась и вернула.
Я сделал ещё глоток.
— Ладно. Пойдём обратно в город.
— Ты уверен, что готов? — спросила она с лёгкой тревогой.
— Нет. Но если мы продолжим сидеть тут, ты совсем околеешь, а у меня закончится виски. И то, и другое — очень плохо.
Я бросил последний взгляд на море, а Шони придвинулась ближе.
Совершенно незаметно мы снова стали целоваться.
Ветер трепал волосы и одежду, но холода мы не ощущали.
Потом она положила голову мне на плечо и умиротворённо вздохнула.
— Здесь действительно красиво, — шепнул её голос, а рука набросила край плаща на меня.
Минуту, может, две, мы снова сидели в хрупкой, убаюкивающей тишине.
Только шум волн внизу и наше общее дыхание.
Я почти убедил себя, что всё не так уж и плохо. Что команда — это просто сложный механизм, который требует тонкой настройки. Что даже Лекса и Кармилла когда-нибудь найдут общий язык, или хотя бы перестанут использовать друг друга и окружающих в качестве мишеней.
Тепло Шондры под моим плащом было реальным, осязаемым, и на какое-то время оно перевесило весь тот хаос, что творился в нашей жизни.
Идиллию, как водится, разрушил пронзительный крик откуда-то снизу.
— Кити-кити, Шондра! Ты где, Шондрочка! Я тебя потеряла! Ау-у-у!
Я поморщился так, будто мне в виски засадили пару гвоздей.
Момент оказался безвозвратно испорчен.
— Ты что, взяла с собой кошку? — спросил я Шондру со вселенской усталостью в голосе.
Турельщица вздохнула, и я почувствовал, как её плечи опустились.
— Нет. Я её не брала. Видимо, она увязалась за мной тайком. У неё талант находить неприятности. И от неё хрен спрячешься даже на вершине скалы в полной темноте. У неё же кошачье зрение, слух и нюх.
«А ещё эмпатия в роли шестого чувства, — пронеслось в голове. — Даже потеряв след, она скоро найдёт нас по свету разума. Причём даже сама этого не поймёт».
Я снова вздохнул. Такой вздох уже стал моим фирменным звуком.
— Придётся срочно «найтись», — пробормотал я. — Хотя, по чесноку, есть желание остаться здесь и затаиться. Пусть побродит.
— Тогда на неё может наткнуться какой-нибудь дикий зверь, — резонно заметила Шондра.
Я на мгновение задумался, представив эту сцену.
— Да, ты права, — согласился, поднимаясь на ноги и отряхивая штаны. — Нужно пожалеть диких зверей. И спасти их от Сэши.
Мы начали спускаться по узкой, каменистой тропе, придерживаясь за выступы скалы. Луна освещала нам путь, превращая камни в серебряные слитки.
Внизу, у самого обрыва, мелькала белая фигурка. Сэша бродила взад-вперёд, её пушистый хвост нервно подёргивался. Она двигалась по кромке леса, заглядывая в каждый куст, будто Шондра могла притаиться там.
— Сэша! — крикнул я этой чокнутой кошатине.
Она замерла, её уши дёрнулись, определяя источник звука. Блондинка подняла голову и увидела нас. Её лицо расплылось в радостной улыбке.
— Волк! Шондра! Кити-кити, я вас нашла!
— Оставайся на месте, — велел я.
Мы продолжили спускаться.
— Вот зуб даю, — пробормотала турельщица, — она сейчас сорвётся, и придётся спасать.
— Зачем спасать? Точно надо?
— Иначе придётся потом вылавливать. Дохлая кошатина страшно воняет.
— Аргумент, — согласился я.
— Осторожно, не сорвись! — крикнула Шондра, видя, как близко кошка подошла к краю.
— Не-а, я очень ловкая! — беззаботно ответила Сэша и, чтобы доказать это, сделала пируэт на одной ноге, едва не потеряв равновесие.
И в этот самый момент из тёмной шумящей воды под ней вырвалось нечто.
Толстое, скользкое и покрытое присосками.
Гладкое, мускулистое щупальце толщиной с моё бедро.
Оно блеснуло в лунном свете, двигаясь с неестественной, змеиной грацией.
Прежде чем кто-либо из нас успел среагировать, щупальце обвилось вокруг лодыжки Сэши. Натянулось струной и рвануло.
— МЯЯЯ! — только и успела взвизгнуть она.
Кошку сдёрнуло с обрыва с такой силой, что её фигурка на миг превратилась в размытую полосу. И тут же исчезла в тёмной воде, оставив после себя лишь всплеск и расходящиеся круги.
Я замер на тропе, глядя на то место, где только что находилась Сэша.
Шондра рядом со мной выругалась так грязно и изобретательно, что я даже на секунду восхитился её словарным запасом.
Посмотрел вниз, на воду. И увидел его. Под поверхностью, в лунном свете, распласталась гигантская, аморфная тень. Огромная, размером с ботанический сад избушки, если не больше. От неё во все стороны расходились тёмные, извивающиеся отростки.
Не просто тень. Воплощение древнего, глубинного ужаса, легенда Бризхейва, о которой травили байки в портовых барах.
Барнаби.
И этот гигантский осьминог только что утащил нашу кошку на ужин.
— Чёрт, — выдохнул я. — Всё же придётся спасать.
Моника стояла в темноте грязной подворотни, прислонившись к обшарпанной кирпичной стене. Прохладный воздух наполнял лёгкие, пахло морской солью и гниющими овощами из переполненного мусорного бака.
Аксидианка скрестила руки и терпеливо ждала, постукивая когтем по рукаву куртки. Её красная чешуя отражала блики далёких фонарей, а жёлтые глаза сверкали в полумраке.
Она ненавидела ждать.
Но что поделать — в этом городе даже бандиты никуда не торопятся.
В Бризхейве она уже бывала, и у неё остались кой-какие связи. Этого хватило, чтобы сделать «заказ».