Магистр темных искусств, мастер некромантии сэр Даргул Мортимер, прозванный Угрехватом.
P. S. Я оставил твою долю, выделенную советом на вознаграждение помощника, под твоей подушкой. Сумма, конечно, не идет ни в какое сравнение с тем, что тебе заплатил его величество, но я же человек честный и не могу обманывать. И да, я решил не вычитать счета за твое питание и прочие расходы».
Эпилог
Свежевыпавший снег хрустит под ногами. Смеркается, и в узких, похожих на бойницы, стрельчатых окнах монастыря один за другим зажигаются теплые огни.
– Пройдемте, – говорит послушник и торопливо шагает через двор.
Иан ловит себя на мысли, что бедняге холодно в одной потертой рясе на таком морозе.
Дорожку уже изрядно припорошило, видимо здесь давно никто не ходил.
Провожатый вступает в галерею клуатра и останавливается. Достает связку ключей. Окоченевшие пальцы не слушаются, и служка долго возится и бренчит. Наконец паренек со скрипом открывает низенькую дверь и жестом приглашает гостя внутрь. Рослый воин вынужден нагнуться, однако все равно чуть не стукается теменем об изгиб каменной арки.
Они идут по темному коридору и попадают в церковь. Резкий запах ладана, такой сладкий, будто недавно кадили, но между тем воздух прозрачен. Никакого дыма нет. Позолота фресок сверкает в свете свечей. Со стен взирают епископы в плувиалах и митрах, паладины в изысканных латах, пустынники во власяницах. Надписи убористым минускулом на прихотливо изогнутых лентах сопровождают каждую фигуру. По правую руку темнеют изысканные резные сиденья хора с высокими стрельчатыми спинками. А над ними по обе стороны свисают тяжелые знамена с бахромой.
– Благодать вам и мир.
Иан вздрагивает: он даже не заметил, как кто-то подошел со стороны нефа. Рыцарь оборачивается и видит пожилого монаха. Бледная сухая кожа делает старца похожим на мертвеца, пучки тонких серебристых волос вокруг тонзуры кажутся приклеенными, а светло-серые глаза – выцветшими от времени. Не сразу гость понимает: пасторский посох в костлявой исхудавшей руке говорит о том, что перед ним настоятель. А вот послушник куда-то исчез, будто и не было вовсе. Неужели тут специально учатся ходить бесшумно?
– Высокопреподобный отец… – торопливо произносит наследник боярского рода. В этой странной церкви он не узнает собственного голоса, словно сладкий от ладана воздух стремится поглотить любой звук.
– Я знал, что вы придете, господин. Я ожидал вас.
Почему-то воин не удивляется тому, что святой отец узнал его, хоть сам он даже не представился. Здесь, кажется, вообще не принято чему-либо поражаться, да и задавать лишние вопросы – тоже.
– Вы же пришли вернуть реликвию, не так ли? – полуутвердительно говорит прелат, не дожидается ответа и продолжает: – Я думаю, будет правильнее, если вы сами положите ее на место. – Аббат направляется вперед, не оборачиваясь.
Он уверен: Иан следует за ним.
Старик останавливается перед фреской, в иносказательной форме изображающей воздаяние за грехи. Парень не понимает зачем. Монах воздевает руку, раздается щелчок, секция стены со скрежетом проваливается внутрь и отъезжает в сторону. Впереди открывается проход.
– Я не пойду с вами, – говорит настоятель. – Считаю правильным, если вы сделаете все один. А я подожду вас.
Рыцарь кивает и проходит внутрь. Теперь он стоит в одной из боковых капелл. Здесь светло как днем, хотя на улице уже давно сгустились сумерки. Глаза, привыкшие ко мраку церкви, режет. Витражи от пола до потолка сияют яркими красками, будто рубины, сапфиры и смарагды. Все стены заполнены каменным кружевом, никаких пустых мест. Золоченые стрельчатые арки обрамляют ниши с раскрашенными статуями. Монотонные ряды вимпергов с краббами и крестоцветами на верхушках окружены острыми пинаклями – их так много, что захватывает дух. Своды покрыты изображениями ночного звездного неба. Неужели светила движутся? Нет, то, наверное, лишь игра воображения. Куда ни взглянешь, цвета такие, словно работы закончили сегодня утром. Разве смертный может создать подобную красоту? Впереди – окно-роза диаметром в семь футов. В середине зала – возвышение, отгороженное балюстрадой со сложным масверком. Там находится эффигия. На украшенном гербовыми щитами резном основании, напоминающем неф собора, лежит фигура со скрещенными на груди руками.
Иан подходит ближе. Перед ним немолодой мужчина, он как живой. Неужели мастера способны изготовить столь совершенное изваяние? Нет, не может быть. У парня перехватывает дыхание. Это никакая не скульптура. Это настоящий человек! Черные густые кудрявые волосы чуть ниже плеч лежат по обе стороны головы. Изогнутые брови, закрытые глаза явно чуть навыкате. Нос вытянутый, с горбинкой. Длинные усы с закрученными концами. Нижняя губа слегка выдается вперед. На нем кроваво-красный бархатный кафтан, отороченный искристым соболиным мехом, с крупными золотыми пуговицами.
Рыцарь смотрит и не верит собственным глазам. Хотя другого объяснения нет. Это сам воевода Валуд. Но как? Он уже много лет как убит. Тело исчезло. А тут… тут нет никаких следов ран. Да и не мертв он вовсе. Нет, не может труп выглядеть так. Цвет лица здоровый, кожа не иссохла, локоны упруги. Никаких признаков тлена. Да он живой! Точно живой. Хочется прикоснуться, но страшно. От волнения Иан переводит взор – угодники в нишах будто кивают в ответ: «Ты прав».
Он еще раз всматривается в черты незнакомца – нет, никакой ошибки быть не может. Слова молитвы слетают с губ. Сердце наполняется неизъяснимым трепетом. Юноша смотрит на правителя Ульпии как на святого. Наконец он вспоминает, зачем пришел. Дрожащей рукой парень развязывает шнурки шелкового кисета, вынимает реликвию и аккуратно кладет на пурпурную бархатную подушку у головы государя. Больше смотреть нет сил, нужно идти. Последний взгляд на знакомое лицо – и воин покидает часовню. Тайный проход затворяется за ним.
Аббат стоит недвижимый, словно каменная статуя, и молчит. Должно быть, он хочет, чтобы гость сам начал разговор.
– Святой отец, – с трепетом произносит наследник боярского рода, – это он? Да?
– Да, сын мой, именно он.
– И он не мертв?
– Нет, не мертв.
– Тогда что с ним, отец?
– Скажем так: он спит.
Благодарности
Автор выражает благодарность доктору философии Анне Губинской из Новой Зеландии за то, что она взяла на себя труд прочитать все главы и дала дельные советы по каждой из них; историку и писателю Игорю Масленкову – за многочасовые беседы до глубокой ночи и важные замечания как по стилю изложения, так и по поворотам сюжета; историку, писателю и популяризатору науки Климу Жукову – за раскрытие некоторых вопросов, связанных с бытом средневековой Европы и древней Дакии; моему редактору Наталье Головиной –