Профессор Эванс окончила проверку, анализатор пискнул, выдавая результат. Я моргнула, прогоняя видение собственной лавки.
– Не могу поверить! Анализатор определяет второй флакон, как противовоспалительное и болеутоляющее средство, три следующих, как улучшающих пищеварение, а последний, как ранозаживляющее!
– Все эти свойства в разной степени есть во всех образцах, – кивнула я. Так и задумывалось. Правда, профессор не знает, что после обработки усилителем Марка получался концентрат, но это мы решили не афишировать. Пока. Горошина концентрата и у меня ведро эликсира! Хоть всех прохожих угощай! Хоть ванну принимай! Кстати, в этом что-то есть… если воздействовать на тело не только изнутри, но и снаружи, эффект должен быть сильнее!
Кажется, первый раз за все время учебы мне удалось удивить профессора. Она даже посмотрела на меня почти как на человека, а не как на гусеницу, случайно упавшую ей на рукав.
– Какое название вы дали зелью?
– «Волшебный корсет», профессор, – почтительно повторила я.
Лязгнула дверь сейфа. Футляр с флакончиками занял место на полке.
– Вы еще здесь? – обернулась профессор. – Где данные первичных исследований?
– Их пока нет, мне нужны добровольцы для контрольной и опытной групп.
– Вот! – профессор воздела узловатый палец к небу. – В этом вся загвоздка, Хайнц! Как бы не были оригинальны ваши рецепты, вы не успеете их проверить!
– Двадцать пять человек, шесть образцов и шесть контрольных групп, это всего триста человек, – возразила я. – Я даже успею проверить прием препарата в течение месяца, двух и трех. Ведь основной состав зелий готов.
– Деточка, где ты найдешь триста толстяков, желающих подвергнуться твоему исследованию? – хмыкнула куратор.
– Мне помогут, – твердо ответила я, встречая скептический взгляд.
Напрасно она считает, что я побегу по столичным целителям и специалистам по косметической магии, тщетно упрашивая их протестировать мой эликсир. Генерал Блейз мне не триста, он три тысячи добровольцев пригонит! Или десять тысяч. Чего мелочиться? И офицеры есть жирные, и новобранцы, и младший командный состав. Выше майора и вовсе каждый второй имеет три подбородка и выпирающее пузо. Уверена, сам генерал не откажется попробовать «Волшебный корсет»! Он показался мне незашоренным человеком, и в отваге ему не откажешь. Герой все-таки. Ему ли бояться лечебного зелья?
Наверное, для армии надо придумать что-то более мужественное? «Пульсар стройности»? «Полная победа над жиром»? «Выстрел э-э-э… наповал»? Ну, придумаю еще.
Какое счастье, что нескончаемый понедельник кончился! Пусть остальные дни недели будут менее насыщенными, я согласна. Я бы вообще понедельники отменила. Самый гадкий день недели!
Возле моей комнаты в общежитии нервно ходил вперед-назад… Кристофер. Я даже не очень удивилась, просто прислонилась плечом к стене, любуясь плавной походкой и лже-естественными кудрями красавца. Хоть на что-то красивое посмотреть! Из той, прошлой жизни, где были пирожные на завтрак и белый рояль в гостиной на ужин.
Кристофер настолько не подходил к обшарпанным стенам, выщербленному полу и общей запущенности помещения, что выглядел существом другого мира. Где паркет натерт, стены идеально окрашены и чисты, где нет перекошенных окон и где не сквозит из-под каждой двери. Я в последнее время стала ужасной мерзлячкой. Наверно потому, что сильно похудела, мантия висела мешком, хорошо, что свободный покрой скрывал как лишнюю полноту, так и худобу.
Видение замерло и распахнуло зеленые глаза.
– У меня галлюцинации, – простонала, потерев лоб. – Этого не может быть!
– О! Какое счастье! – новый знакомец кинулся ко мне с видимым желанием схватить в охапку. Еле успела отскочить. Заговорили мы одновременно.
– Как ты прошел мимо комендантши?
– Еще бы десять минут тишины, и я взломал бы дверь!
– Посторонних в общежитие не пускают! – сообщила я вредным голосом.
– Что, и на чай не пригласишь?
Я критически посмотрела на мужчину. Приперся в общежитие! К студентке! С пустыми руками! И имеет наглость напрашиваться на чай? Это за гранью добра и зла, по-моему. Стипендия на чай и плюшки не рассчитана. Непонятно, как ее рассчитывали; наверное, студенты вообще не должны питаться и одеваться. И мыться. И ногти стричь. Жить горним воздухом чистой науки, подкрепляя силы овсянкой на воде. Satur ventur non studit libentur. 6
– Не вижу поводов для чаепития, – сухо ответила. – Тем более, у меня чая нет. И кофе тоже. И какао. Вообще ничего нет, кроме тетрадок и учебников.
– Тогда предлагаю ужин! – он приглашающе согнул руку калачиком.
– Спасибо, я поужинала.
Два ужина слишком обременительны для пищеварение. Будут конфликтовать в желудке. Я даже пшенную кашу и хлеб с сыром Марку отнести успела и принять от него взрыв благодарности.
– Но мне очень хочется познакомиться с тобой поближе! – почти жалобно воскликнул Кристофер. – Ужинать ты не идешь, от кофе отказываешься, к себе не приглашаешь…
– Можете устроиться к нам преподавателем, тогда я буду вынуждена вас терпеть, а пока, извините, очень устала, – я приложила ладонь к дверному замку и проскользнула внутрь комнаты, не слушая больше настырного кавалера.
К себе пригласить, ага! Чтоб меня за аморальное поведение завтра же выкинули из общежития? Одного факта его присутствия достаточно! Тут такая слышимость, что падающее перышко из подушки слышно. Ладно, у меня резерва хватило на шумопоглощающую мембрану, но у других-то нет, и подробности личной жизни вся академия будет знать и обсуждать. А еще у меня трусики сохнут на спинке кровати, а чулки висят на дверце шкафа. Такое гостям не показывают, ни званым, ни незваным. Почему-то к студенческим спальням будуары с гостиными не пристраивают. Странно, правда? Никакой личной жизни и понимания со стороны администрации!
И как ему удалось пробраться в общежитие? У комендантши есть артефакт снятия личины и обнаружения тепла, чтоб никто не проник под отводом глаз или нацепив чужой облик.
В дверь поскреблись. Распахнула ее, собираясь высказать все, что думаю о наглецах, мешающих отдыхать измученной учебой девушке.
– Что, Венди, завела хахаля? – за дверью стояла соседка, жизнерадостная пятикурсница с целительского, Жаниль, с блестящими от любопытства глазами. Вот кстати, еще аргумент против целительства: они учатся на год дольше. Еще год голодовки я не выдержу.
– Он тут долго околачивался. Такой милашка! Познакомь, а?
– Жижи, я так устала! Хочешь, забирай. Мне он совсем не нужен, привязался и ходит по пятам, даже сюда пролез! Я его не звала и не приглашала!
– О-о-о! – простонала Жаниль, закатывая