– Уже нет, – ответил генерал. – Участие моей жены и ее племянника в отравлении и попытке умышленного убийства доказано, со вчерашнего дня я в разводе. Помимо прочего, они были любовниками.
– Она в монастыре? – я не знала, куда девают провинившихся жен и спросила наобум.
– В тюрьме и ждет казни, – жестко ответил генерал. – Срок весенних приговоров настанет через три недели. Через месяц, максимум пару месяцев, я надеюсь назвать вас своей женой. Времени как раз достаточно, чтоб сшить платье и все организовать на должном уровне.
– Мур Тобиас, я не… – голос внезапно сел. Да он мне в дедушки годится!
– Вы не состоите в отношениях и не влюблены, значит, можете рассуждать здраво. Вас смущает разница в сорок лет? Бывают и более неравные браки.
Я посмотрела затравленным взглядом на национального героя. Это все равно, что выйти замуж за памятник!
– Я очень богат, овеян бранной славой, вам не придется стыдиться моей фамилии. Вы станете единственной наследницей моего состояния.
– Но…
Генерал проницательно прищурился.
– Я не противен вам физически?
– Нет, но…
– Спальню супруги я посещал последний раз лет семь-восемь назад, вам не грозит физическое насилие с моей стороны.
– Но…
– Вы девушка молодая и, несомненно, мечтаете о любви и прочей дребедени. Возраст такой, понимаю. Именно хорошие, воспитанные домашние девушки склонны сбегать из дома с негодяями, запудрившими им голову. Чем сильнее давишь, тем скорее пружина рванет. Но все можно урегулировать и ввести в приемлемые рамки. Все офицеры, присутствовавшие на обеде сегодня, одобрены мной, как ваши будущие любовники. Выберете вы одного или сразу парочку, я возражать не стану, – генерал усмехнулся. – Однако порочащих слухов и ущерба репутации не потерплю. Согласитесь, это разумное требование. Я не тиран.
– Да, вы невероятно предусмотрительны, – голос решительно отказывался подчиняться, это я так пищу?
– Итак?
– Я должна дать ответ немедленно?
– Милая Венди, случись все это год назад, я бы послал сваху, сделал официальное предложение, и разговаривал бы с вашими родителями. Пляски и переговоры заняли бы не меньше года. Сейчас ситуация иная. Я немолод. Очень немолод, к сожалению. Хочу, чтоб мое имя и достояние унаследовала порядочная девушка, несправедливо пострадавшая в результате превратности судьбы, а не из-за порочности собственной натуры. А если вдруг вы забеременеете, я буду несказанно рад. Ребенка признаю своим.
Я нахохлилась в кресле, глядя на огонь. Одна из моих подруг по пансиону вышла замуж за старика. Все ее жалели. Через четыре года она была свободна и счастлива, вращаясь в свете и наслаждалась придворной жизнью. Молодость и хорошее происхождение – это товар, который не должен залежаться или пропасть зря. Мама бы приняла сватовство мура Блейза с восторгом, я не сомневаюсь.
Да, его имя послужит таким щитом, который не каждый рискнет пробовать на прочность. Богатство, возможность не считать фоллисы. Почет, покой, безопасность, своя лаборатория. Тони в подметки генералу не годится. Кристофер… он мне очень нравится. Ужасно нравится, до подогнутых пальчиков ног и перебоев в сердцебиении. Он позовет меня в любовницы рано или поздно. В содержанки. Я сдамся и потеряю все. Достоинство, самоуважение, репутацию. Будут говорить не «зельевар Гвендолин Хайнц», а «любовница Ланце».
Меня никто всерьез воспринимать не будет рядом с таким эффектным мужчиной. Подумают, что я очередная, потерявшая голову и ошалевшая от любви дурочка. Да он и не позволит мне ничего, кроме обожания его персоны. О зельеварении придется забыть. И к чему тогда мои усилия, бессонные ночи над учебниками, зачеты, экзамены? Все мои старания обесценятся присутствием смазливого мужчины! Который бросит меня, как только наиграется!
– Я бы хотела доучиться и работать по специальности, – нарушила тишину каминной. – Если не для заработка, то ради удовольствия.
– Безусловно, – кивнул генерал. – Я не допущу, чтоб пропал такой талант. То, что вы определили путем поверхностного осмотра, подтвердили три целителя Королевского госпиталя путем длительного исследования специальными артефактами!
Я посидела еще, любуясь языками пламени. Слова генерала были очень приятны. Такого предложения я больше никогда не получу. И если учесть усталость от одиночества и незащищенности, то и раздумывать нечего.
– Я согласна, – горло пришлось потереть ладошкой, слова не хотели выговариваться.
– Вы не пожалеете, мури Хайнц, – генерал протянул ладонь и я, трепеща, положила сверху руку.
– Ох, уж эти нервные девицы, ладошка словно ледяная! – улыбнулся генерал. – Для тебя отныне я Тобиас. Я не обижу тебя.
– Спасибо… Тобиас, – неуверенно повторила я.
– Петер! – гаркнул генерал. И приказал тут же появившемуся рослому лакею: – Бокал игристого моей невесте и пригласи в кабинет стряпчего!
Игристое защекотало небо пузырьками, оставляя фруктовое послевкусие, но холодные когти, сжимающие горло, чуть разжались.
Стряпчий появился, будто ждал за дверью. А может, действительно, ждал? Меня бы это не удивило.
Кабинет генерала был отделан очень темным, почти черным деревом. Не удержавшись, погладила, потерла и понюхала стенную панель. Да, это именно бендорский эбен, не ванагский и не ловернский. Он имеет мелкие поры, отлично полируется, тонет в воде и устойчив к термитам, а плотность, как у кирпичей. Древесина содержит эфирные масла и пахнет сладко- бальзамически, с теплым оттенком ванили. Ванагский эбен пахнет дымом, а ловернский эбен коричневый, с сероватыми прожилками и пахнет смолой. Мури Эванс умеет вколачивать знания в головы нерадивым студентам, я должна признать ее профессионализм. Я будто только что вышла с занятия. Эфирные древесные масла мы изучали постольку, поскольку они придают стойкость композиции и используются в производстве духов и косметических средств.
– Это бендорское черное дерево, мур Блейз, – ответила на вопросительный взгляд.
Генерал вдруг захохотал.
– Ах, милая Венди, вас надо направить в наше казначейство! От вас ни одна мелочь не скроется! Подумать только, мерзавец мажордом уверял, что это ловернский эбен!
Генерал пришел отчего-то в самое веселое расположение духа. От того, что его обманули?
– Да нет же, цвет и запах совсем другой! – смущенно возразила я.
Стряпчий сел слева, я справа, мы прочитали типовой брачный контракт и внесли дополнения. Генерал завещательные, я указала пункты о завершении образования и последующей работы. Согласия мужа на нее отныне не требовалось, я была вольна в своих занятиях. С меня требовалось сопровождать мужа на значимые светские мероприятия, блюсти честь и репутацию рода Блейзов. Ребенок желателен в разумном обозримом будущем, которое мы определили в пять лет. Через пять лет бесплодного союза брак может быть расторгнут по обоюдному согласию сторон. Я приободрилась. Пять лет – это не вся жизнь!
– Я бы хотела сохранить фамилию Хайнц, – робко вставила я. – Она известна