Подошел зверь лесной так близко, что Добряна запах его почуяла, звериный, дикий, морозный, нос ей в руку вложил, в глаза заглянул.
А у волка глаза умные, желтые, ровно вино драгоценное замерзло… смотрит зверь, и волхва в его глаза смотрит. И видит то, что он видел.
Бегал волк за пропитанием, а как мимо Ладоги-реки бежал вниз по течению, там корабли стоят. Конечно, не думал о них волк, как о галерах, да и людей признать не мог, просто видел — лодки большие, деревянные, весла торчат, людей в них много, люди металлом пахнут остро, и не только железом каленым, а еще и опасностью.
Хищник хищника завсегда распознает.
Вечор дело было…
Поблагодарила Добряна зверя за службу, кусок мяса парного дала, тот в логово свое потащил добычу, а Добряна руки подняла, птиц к себе кликнула… часа не прошло, метнулись птичьи стаи туда, где волк людей видел. А еще через три часа смотрела волхва и птичьими глазами. Кое-кто из птиц у кораблей остался, наблюдал за людьми незаметно, а остальные к ней вернулись.
Рассматривала Добряна галеры то с одного бока, то со второго, а потом одна из птах приметливых на щите у парня отметку заметила. Коричневый крест на алом фоне.
Герб Орденский.
— Вот к нам кто пожаловал…
Вроде и тихо волхва говорила, а роща отозвалась гневу ее, листвами зашумела, ровно волна по деревьям прошла. Долго волхва размышлять не стала, Божедара она сразу же позвать попросила, как только о чужаках услышала. Вот и сидел богатырь, сок березовый попивал, о своем думал…
— Орден Чистоты Веры к нам пожаловал.
Божедар сок допил, рука не дрогнула. И кубок в снег поставил спокойно, ровно….
— Вот даже как. И много их, волхва?
— Птицы считать не умеют. Четыре корабля, галеры, а уж сколько на них… и не идут они в Ладогу. Остановились в бухте по течению пониже города.
— Интересно как!
— Да и мне интересно, не сюда ли они ладятся?
— Разузнаем. Человека пошлю, — Божедар линию речную нарисовал, примерился… — Где они, хозяюшка? Не подскажешь ли?
— Будь ласков. Здесь гости незваные расположились, волк сказал, — Добряна носочком сапожка показала.
— И людей позову, и встретим негодяев как положено, — успокоил ее Божедар. И ушел, какого-то Юрку окликая.
Добряна ему мешать не стала. Когда так… неужто она не найдет, чем гостей встретить да приветить? Широка река Ладога, много кто в ней водится… а и лес широк. Не хотелось волхве зверей да птиц губить, а только когда выбор между ней и диким зверем стоит…. Надобно бы волков попросить, чай, не откажут ей несколько стай, пришлют сюда пару десятков хищников серых. И медведей посмотреть, голодные они по весне, злые, а тут столько мяса, да сами придут.
Птицы, опять же…
Думаете, птички это так, крылышки и лапки? Ой, зря вы так думаете! Даже обычный ворон может человека серьезно ранить. А есть и беркуты, и сарычи, и филины с совами… не надо брать в расчет дроздов и зеленушек, синиц и крапивников, те человека не убьют. А вот сова — может. Планирует она тихо, совершенно неслышно, а когти у нее острые. И клюв…
И беркут может человека убить, и даже ворон может, а уж про соколов и вовсе молчим. *
*- автор не врет, бывали разные случаи. И я не про орнитоз, у названных птиц действительно сильные крылья, а клюв и когти позволяют наносить кровавые раны. Выбить глаз, разорвать сосуды… вполне. С соколами и на волков охотились. Прим. авт.
Божедар своими делами займется, а Добряна и свое воинство на подмогу позовет. Пока соберутся звери-птицы, время и пройдет помаленьку. Опять же, кораблями заняться надо бы…
Думаете, неразумны рыбы?
И такие есть, а есть и те, кто волхву поймет и выслушает. Несколько сомов, к примеру. Они звери большие, старые, Добряна им найдет, чего предложить. Корабль они не потопят, конечно, но ежели враги куда на лодках отправятся — не все лодки до земли доберутся.
А люди…
Кто доберется, а кто и нет. И вода покамест ледяная, Ладога только вскрылась, и рыцари на себе железа много носят, и сом зверюга сильная, человека может в воду утянуть запросто. И утянут, и под корягой оставят, сомы тухлятину любят. Им пропитание, а Божедару меньше заботы.
Рыцарей жалеть?
Не сделает Добряна такой глупости!
Они сюда не грибы собирать приплыли, вот и она милосердия не проявит, не хватало еще! Это по новой вере, христианской, врага простить да пожалеть можно, а Добряна — волхва.
Может она врага простить, еще как может, когда станет он лесным перегноем, и не ранее, когда вреда никому причинить не успеет. Так-то она и прочих простила…
И рыцарям ордена поделом будет! Не стихи читать они на Россу пришли, тут навек и останутся.
* * *
— Михайла? Чего тебе?
Устя по саду гуляла, воздухом дышала. Прабабушка с утра убежала, Борис с боярской думой заседал, а Устя погулять решила. Воздуха хотелось.
Казалось ей, что стены давят, что воздух вокруг сгущается, что тяжело ей… понимала Устя, что просто предчувствие у нее дурное, да отвлечься не могла. Хоть по саду пройтись, подышать, все легче будет. Тут ее Михайла и нашел, кашлянул, подходя.
Устя не испугалась.
Убить она его может в любую секунду, это понимала она. И сила ее послушается, только рада будет. Михайла и Федор — двое людей, которые у нее крик ярости вызывают.
До… до обморока.
Так бы и кричала, и билась, и убила — не жалко! До сих пор!
За себя и за Верею, за две жизни, которые серым прахом осыпались на пол темницы.
— Устя… поговори со мной. Пожалуйста.
И таким потерянным выглядел сейчас зеленоглазый наглец, что Устя… нет, не пожалела его, а скорее решила сразу не гнать. А вдруг что полезное скажет?
Не сказал.
Рядом пошел, смотрит, ровно собака побитая.
— О чем с тобой поговорить, Ижорский?
— Да хоть о чем… мне твой голос слышать в радость. Скажи, счастлива ты?
На этот вопрос легко ответить было, Устя и не задумалась.
— Да. Счастлива.
— И мужа любишь…
Михайла не спрашивал, утверждал.
— Люблю. Боря — жизнь моя и дыхание, его не