Потом она увидела князя Сицкого, что по всему царству занимается устроительством почтовых ямов. Рядом с ним расположили Холмского, и Евдокия увидела на его груди награды. Старого Протасьича разместили рядом, и почти всю Думу вслед за ним. У многих были награды или высокие боярские шапки.
— Ну-у, наверное, заслужили, раз всех изобразили и сюда повесили, — пробормотала Дуня и с любопытством вытянула шею в сторону наполненной солнечным светом оранжереи. А там ещё одна галерея оказалась.
— Это кто ж так рисовал? — ахнула она, увидев ряд женских портретов.
Во главе висел портрет Марии Борисовны, а по бокам возглавили ряды Евпраксия Елизаровна и Наталья. Все жёнки улыбались и держали в руках цветы, котов, книги, сладости или крошечных поросят. А одна из жёнок с видом безмерного удивления держала в руках светящуюся лампочку.
— Что за чудо? — удивилась Евдокия и сразу же приметила ленту с вышивкой, небрежно лежащую на коленях женки, а на ленте хорошо читалось «Маришка Златова».
— Батюшки святы! Никак Гаврила всё-таки сделал рабочую лампу! Или то его сестра? Нет, не похожа. Скорее всего, это его жена, и она явно принимала деятельное участие в его делах. Дождался он всё-таки свою ладу!
Дуня немного постояла возле этого портрета, теряясь в догадках, но ей интересно стало, что дальше. Она рассматривала портреты и невольно улыбалась. Все они были немного озорные по композиции и наполнены душевной теплотой. И все-таки она отметила, что художник не был профессионалом. Она остановилась у портрета взрослой Мотьки, облепленный котами, и подошла поближе, чтобы посмотреть подпись художника. Там красовалось размашистое «княгиня Евдокия».
— Ну точно, только я могла до такого додуматься, — всплеснула она руками. — И как все согласились позировать-то?
Дуня хотела подольше задержаться в этом уютном месте, но её перекинуло куда-то далеко в будущее. Она торопливо начала осматриваться, желая побольше разглядеть.
Её окружали монументальные здания с панорамными окнами. Ничего не понимая, Дуня подошла к указателю, где было написано: «Университет Кошкина», «Кошкинские экспериментальные цеха», «Заводы механических изделий Ивана Молодого», «Институт металлургии имени Кошкина», «Музей розмыслов», «Жилые сектора для абитуриентов»…
— А я говорила, что Пётр Яковлевич создаст центр научной мысли! — обрадованно воскликнула Евдокия, но порывом ветра её понесло в небольшой уютный квартал.
— Это же моя слободка! — узнала она изрядно постаревшие домики. Слободка была вся застроена и утопала в зелени. Но её квартал больше не был жилым — повсюду гуляли туристы, а в домах расположились магазины и офисы.
— Ну во-о-от, — расстроилась Дуня и захотела вернуться домой.
— А где твой дом, дитя? — спросил кто-то её.
— Как где? Там! — махнула рукой она, вертя головой. — Меня Юрий Васильевич ждёт и куча дел.
— А про родных и друзей узнать ничего не желаешь?
— Непростой вопрос, — задумалась Евдокия и неуверенно отрицательно мотнула головой.
— Вот и молодец. Всё может быть так, как ты видела, а может измениться, коли потомки подведут. Будущее не определено.
— А я? Я вернусь в будущее?
— Только когда закончишь все свои дела.
— О, да мне сотни лет не хватит! Дел-то по горло!
— Вот и живи сто лет, не зная бед! — засмеялся удаляющийся голос, и Евдокия погрузилась в обычный сон, который она называла «без задних ног».
— Присниться же такое! — буркнула она утром, не смея надеяться, что все было правдой. И все же теперь ей было жаль, что она не узнала подробности о своих близких.
— Проснулась, горлица? — спросила Василиса, входя в светлицу.
— Угу.
— Тогда вставай, не ленись. Скоро подружки придут поплакать о твоей девичьей судьбе.
— Да чего там плакать? — возмутилась Евдокия. — Мне девичество уже опостылело!
— Дуня! Как не стыдно?
— Ой, да ладно! — отмахнулась она. — Вась, знаешь, мне свою лялечку махонькую захотелось. Прав дед, что правнуков требует. Надо подкинуть ему, пока в отказ не пошёл. Пусть лошадкой у них побегает, — засмеялась девушка, и Василиса поддержала её, прикрыв рот ладошкой.
— Но подружек уважь, — напомнила ключница, отсмеявшись.
— Не сомневайся, — пообещала Евдокия и поспешила навстречу новому дню.
Эпилог
Гуляли на свадьбе князя Дмитровского и московской боярышни Евдокии всем городом. В этот день Дуня увидела Афанасия Никитина. Он недавно добрался до Москвы и был потрясен, когда ему рассказали, какой переполох вызвали его записки.
— Да я ж ничего… думал, будет польза для других торговых гостей, — оправдывался он, но его никто не обвинял. Наоборот, хвалили и по секрету шептали, что его князю, Михаилу Тверскому, предложили наладить путь для всей Руси в страну Чудес.
— Твой князь умён и деятелен, он справится с таким важным делом, а бояре его… пусть утрутся своей самостоятельностью. Ныне другие времена и выживут те, кто станет единым кулаком.
— Согласится ли он? — переживал Афанасий, боясь подвести своего князя.
— Царь и твой князь всегда были дружны. А теперь, когда стало известно, куда еретики ведут свои народы, то Михаил Борисович ни за что не пойдёт к Казимиру за помощью. Ты почитай новости, удивишься, что пишут.
Евдокия никак не могла вырваться, чтобы познакомиться с Никитиным, но он был жив и больше помирать от болезни не собирался. Она надеялась, что путешественник не скоро уедет в Тверь. Люди Семёна Волка его опекали, и пока царь не провернет какие-то свои дела с шурином, не отпустят домой.
Свадебное пиршество набирало обороты. Столы выставили на улице и угощения на них носили с царской кухни и из Доронинского дома. Всю Москву накормили-напоили, да и развлечь смогли. Близкие боярышни все собрались, а вот родня из других городов не успела приехать. Князь, что б утешить свою жену, решил после празднования свадьбы в Дмитрове отправиться самим навещать её родню. Дуняшка назвала это свадебным путешествием и была очень рада: круговорот последних недель её ужасно утомил, и ей хотелось тишины.
Они с князем чуть ли не бежали от его бояр и дружины, чтобы не превращать свадебное путешествие в очередной поезд из сотен возов. Выехали двумя походными домиками (мужским и женским) и отрядом сопровождения. Зима ещё не отступила, и молодым грозило на обратном пути попасть в распутицу, но уж больно им хотелось побыть вдвоём. А ещё Евдокия заявила, что хочет соскучиться по своим важным нескончаемым делам, а то что-то она забыла, каково это.
Сопровождающие понимающе смотрели,