— А я еще живая! — закричала она, увидев мужа. — Живехонькая, мой милый.
Сардарилал ответил грозным взглядом.
— Да чтоб чума меня взяла, если я с тобой еще заговорю! — пропела Митро, убегая умываться.
Когда она появилась умытая и прибранная, Старшая на кухне жарила лепешки-параты, а свекровь разговаривала с сыновьями в комнате Гурудаса.
Покачивая бедрами, Митро заглянула к Младшей — та уже пришла в себя и со слабой улыбкой смотрела на мужа, а Гульзарилал осторожно растирал ей ладони.
Митро хихикнула про себя и нежным голоском обратилась к Младшей:
— Что с тобой, радость наша? Такая молоденькая и уже вся больная! Истерия у тебя, не иначе, а это болезнь страшная, болезнь опасная, она так изнуряет — человек совсем без сил остается!
Пхуланванти жалобно посмотрела на мужа.
— Кому до меня дело, сестричка? Я уж и так совершенно без сил. Ни рукой, ни ногой не могу шевельнуть, правда! А мне не верят, вся семья думает, я притворяюсь. Ну как мне объяснить им, что у меня давление высокое?
— Давление? Правда? Это не шутка, если давление. Гульзарилал, бросай дела и давай лечи жену! А то ведь мы такой красавицы лишиться можем!
Гульзарилал не понял, издевается средняя невестка или и впрямь тревожится, и туповато уставился на Митро.
Пхуланванти откинулась на подушки и колко произнесла, со значением глядя на мужа:
— Всем безразлично — живу я или умру…
Митро приблизилась, положила руку на грудь Пхуланванти и озабоченно покачала головой:
— Как сердце у нее стучит… Только послушай, как стучит… Вот: тук… тук… тук…
Гульзарилал побелел и робко осведомился:
— Думаешь, опасно?
— Опасно? От давления вообще мало кто выздоравливает. Это знаешь, болезнь такая… Лечить нужно нашу принцессу. Доктора Надиршаха нужно звать.
Гульзарилал потянулся к жене, но она не дала ему дотронуться до себя.
— Я умру! — зарыдала она. — Умру от этой болезни! И никто не сходит за доктором, да?
Митро даже в ладоши захлопала. Вот это кино! Ну Младшая, ну артистка!
— Не трусь, Гульзарилал! Никакого давления нет у твоей жены, ничего у нее не болит и слабости тоже никакой! Притворяется она — вот и все! А ты если и дальше таким дураком будешь, она тебя самого на тот свет отправит!
Пхуланванти завизжала в тигриной ярости:
— Чтоб тебе так притворяться! Чтобы ты от чумы подохла! Чтоб у тебя сердце разорвалось от злобы твоей!
— Кончай театр! — прикрикнула Средняя. — Хватит! Не вопи, Пхуланванти! Чем тут драмы разыгрывать, лучше бы сына родила своему недотепе!
Дханванти, вбежавшая на крик, строго глянула на невесток и обратилась к сыну:
— Ты почему позволяешь им ссориться? Ладно, у Средней язык — не приведи господи, ну а свою-то ты можешь унять?
Гульзарилал растерянно развел руками:
— Пхулан ничего не сделала, мама, что ж ее унимать? Средняя явилась и…
Средняя пренебрежительно фыркнула:
— Я, по-твоему, виновата? Я думала, ты мужчиной стал, раз в постели с женщиной справляешься…
— Прекрати, невестка! — прикрикнула Дханванти. — Ведешь себя как девка из низкой касты! Придержи язык!
Митро метнула уничтожающий взгляд на Гульзарилала.
— Ах ты младшенький! Мамочка рассердилась, и ты сразу испугался? А на вид мужчина хоть куда! Не то что Пхуланванти, любая женщина…
— Боже, ну и язык! Уходи, невестка, видеть не хочу тебя.
Дханванти закрыла глаза руками.
— Откройте, матушка, глаза! — потребовала Митро. — Откройте, говорю, глаза! Все равно я не уйду!
Дханванти отвернулась в сторону и спросила Младшую:
— Лучше тебе, Пхуланванти? Ты поела?
— Не беспокойтесь, мама. Ничего у меня не болит. Одно притворство!
— Ну зачем ты повторяешь ее слова. Она ни вести себя не умеет, ни разговаривать как подобает.
Пхуланванти так и подскочила.
— Не она это! Не она! — затараторила больная. — Я знаю, я прекрасно знаю, мама, кто позволяет Средней пакости обо мне выдумывать! Если бы ее не поддерживали, не болтала бы она что в голову взбредет!
— Принцесса! Пхуланванти! — опять не вытерпела Митро. — Да что ты ядом брызжешь перед свекровью нашей кроткой? Ночью небось получаешь всего вдосталь, вот тебе днем с кем-нибудь поцапаться и охота.
— Доченька, — взмолилась Дханванти, — ну не ссорься ты со Средней! Съешь чего-нибудь и полежи себе спокойно.
Однако Пхуланванти была в таком бешенстве, что остановить ее было невозможно.
— Нечего, мама, умасливать меня! Надо мной тут измываются с первого дня, как я порог этот переступила! Все на меня свалить готовы! Все мне завидуют! Если у меня родители богатые, если у них дело солидное…
— Ага! — подмигнула Митро деверю. — Родители богатые, говоришь? А может, твои родители вообще королевских кровей, а, Пхулан? Скажи прямо, я, мол, из раджей-махараджей!
Митро скорчила постную рожу:
— Ах, сестра моя! Разве в богатстве дело? Четыре корзины пирожков и четыре вафель в день — это ты богатством называешь?
Пхуланванти выскочила из-под одеяла, ненавидящими глазами глянула на оторопевшего мужа и завопила, колотясь головой о спинку кровати:
— Все знаю! Все! От зависти меня со свету сжить хотят! Мои драгоценности им нужны! Все знаю!
— Ты в своем уме, невестка? — вспыхнула Дханванти, трясясь от обиды.
— Смотри! Смотри! — кричала Пхуланванти мужу. — Сам видишь, они сожрать меня готовы, на части растерзать! Я все терпела, до сегодняшнего дня все сносила, а теперь слушай меня хорошенько: никому я мои украшения отдавать не собираюсь!
— Ты в чем подозреваешь нас, невестка? — еле выговорила Дханванти. — Ты не доверяешь нашей честности? Пусть бог меня сразу поразит, чтоб я больше слов таких не услышала! Мы — единая семья. Что имеем — все общее. Как же можно говорить: это мое, а то — твое! А я тебе что, чужая, Пхуланванти?
— Не о чужих и своих речь! Речь о моих драгоценностях!
Дханванти в отчаянии призвала на помощь сына!
— Сын, жена твоя в твоем присутствии оскорбляет меня. Неужели ты ей ничего не скажешь?
Гульзарилал, не глядя на мать, поднялся и вышел, так и не проронив ни слова.
Дханванти проводила сына растерянным взглядом. Собрав все силы, она вновь попыталась восстановить мир:
— Доченька, перед твоей свадьбой мы тебе подарили браслеты покойной жены Банварилала. Что же я такого несправедливого сделала, если я кое-что из твоего приданого послала в дом Сухагванти перед ее свадьбой? Ты, Пхуланванти, еще не знаешь, как это трудно — вести дом. В семье все общее, и младшей невестке не годится затевать ссоры.
Но Пхуланванти не собиралась сдаваться:
— Почему у меня должны отнимать украшения, которые мне от мамы достались? Они что, краденые?
Сдерживаясь из последних сил, еле унимая дрожь во всем теле, Дханванти потребовала:
— Соблюдай хоть приличия, невестка! Что люди скажут, если узнают, какие у нас разговоры идут?
— А