Средней невестке скандал доставлял истинное удовольствие: она кивала, поддакивала, потом потрепала по плечу Младшую и очень серьезно заявила:
— Правильно, сестричка, так и надо. Мало еще позора ее седой голове, мало! Будь я твоей свекровью, я бы за такие дела все космы повыдрала из твоей красивенькой головки!
Пхуланванти хоть с трудом, но все же совладала с искушением вцепиться Средней в волосы.
Она снова плюхнулась на постель и громко объявила:
— Здесь жить нельзя. У кого есть честь и гордость, тот в этом доме не останется. Я никого судить не хочу, но и другим себя судить не позволю!
Средняя невестка с улыбкой переводила взгляд с Младшей на свекровь и обратно.
— Пхуланванти, моя принцесса, — нежным голоском проговорила Митро, — до сих пор считалось, что ведьма тут я, но, кажется, ты меня перещеголяла!
Дханванти приободрилась: средняя невестка, вечно ее изводившая, теперь берет ее сторону.
— Что же это получается, невестки! — покачала она головой. — Придется мне просить у вас прощения. Я считала себя в этом доме хозяйкой, а, оказывается, я тут прислуга. Прислуга, и только!
Митро вдруг почувствовала острую жалость к старухе, но, будто назло себе, сказала:
— Мамочка, что же тут такого? Матери всегда служат своим детям. Так мир устроен. Я вот только придумать не могу — как бы вам получше уважить Младшенькую? Сестричка у нас такая добрая, просто святая, на нее молиться нужно. Как богу Кришне, будем петь славу возлюбленной Пхуланванти нашей.
Тут в комнату влетела старшая невестка, которая больше выдержать эту перепалку не могла.
— Мама, — сердито сказала она, — пожалейте себя, не слушайте вы их больше!
Старшая потянула было свекровь за собой, но Пхуланванти не дала им уйти:
— Понятно, почему ты ее уводишь — ты же рассчитываешь все тут в наследство заполучить. А кто, как не ты? Только украшения, которые я в приданое принесла, все равно вернуть придется, ясно?
Сухагванти резко повернулась:
— Ты что, обет дала никого в покое не оставлять? Ни к кому уважения в тебе нет!
Пхуланванти не отступила:
— Почему это я должна уважать людей, которые так поступают? Сперва пусть вернут мои вещи: браслеты, бенаресское покрывало с вышивкой, шкатулку с драгоценностями и тику [25] — ведь это мое приданое. Отдайте, а там посмотрим, такая ли уж я злюка!
— Никто не говорит, что ты злюка, Пхуланванти. И пойми ты, твои украшения меня королевой не сделают. Наша семья живет по обычаю — вместе. И все у нас общее. Поэтому…
— Какой прекрасный обычай, Старшая! Куда уж лучше — все себе заграбастать и еще кричать про обычаи! Единая семья! А когда человек, которого обобрали, попросит свое же добро обратно, так его чуть не разбойником выставляют!
Сухагванти уже не рада была, что ввязалась в ссору.
— Ну, Младшая, ну что ты говоришь! Как можно бросаться такими словами!
— А кто в этом семействе понимает, что можно, а чего нельзя? Ты не убегай, не убегай! Сначала ответь мне: у кого вещи и драгоценности, которые мне моя мама подарила?
Старшая пулей вылетела вон и через минуту возвратилась со шкатулкой:
— Держи свои украшения, Пхуланванти!
Та обрадованно схватила шкатулку, отперла ее и, тщательно осмотрев содержимое, умильным голоском попросила:
— Раз уж мы такие слова наговорили друг дружке, отдай заодно браслеты, и больше не будет у нас недоразумений.
Митро не утерпела и подлила масла в огонь:
— Ну что ты, Пхуланванти, ты и впрямь думаешь, что все теперь будет тихо и мирно? Поверь мне, пока ты, радость моя, не перестанешь жадничать, сварам конца и краю не будет!
Сухагванти опять выбежала за дверь, и Митро, пользуясь ее отсутствием, ободряюще подмигнула Младшей:
— Поздравляю, Пхуланванти. Сегодня корона на твоей голове. Зови музыкантов, будем петь и плясать, а ты своими золотыми ручками сама сделай халву и пури [26]!
Пхуланванти, вся поглощенная ожиданием Старшей, не обратила на Митро ни малейшего внимания.
При виде же Сухагванти с охапкой нарядов из ее приданого она вздохнула так удовлетворенно, будто завершила паломничество ко всем святым местам Индии.
Но Митро перехватила Сухаг на полпути и, сдергивая яркие одежды с ее рук, затараторила:
— Умница, старшая невестка! Мы теперь вместе с Младшей сами разберемся в этих тряпках, а ты иди себе по своим делам.
— Постой, Средняя, сейчас мы с ней все посмотрим… А то еще новая война начнется.
— Обязательно начнется. И не одна — тысяча. Видишь, как эта скряга над своими тряпками трясется — прямо предкам ее на том свете покоя не будет, пока она свое барахло не отвоюет.
И Митро решительно взялась за Пхуланванти:
— Так, а теперь, Младшенькая, прощайся с одежонкой. Получишь ты ее теперь, когда еще раз на свет родишься!
Пхуланванти угрожающе глянула на Среднюю — отдай мои вещи!
Та и ухом не повела — никогда!
Пхуланванти прикинула бойцовские качества Средней и решила попробовать добром:
— Зачем ты вмешиваешься, сестра? Мне возвращают мои же вещи…
— Убью, — спокойно сообщила Митро. — Убью, и все. Когда ты на старуху кидалась, я молчала. А эту вот оскорблять не смей — пыли не стоишь под ее ногами. Складывай побыстрее побрякушки свои и уноси, а то их тоже лишишься.
Пхулан приготовилась было к отпору, но передумала. Искоса посматривая на среднюю невестку, она увязала украшения в уголок покрывала и плотно уселась на кровати.
Митро стала бросать наряды обратно в руки Старшей, приговаривая:
— Забирай, забирай и поклянись мне всеми Учителями, что больше ты их Младшей не притащишь. А не захочешь сама носить, лучше нищим раздари!
Рассудив таким образом спор, Митро отправилась к себе и, увидев так и не убранную постель мужа, погрузилась в раздумья. Потирая вчерашние синяки, она думала о своем прошлом, о том, как живет сейчас… Пока не увидела свое отражение в зеркале на шкафчике.
— Муж мой — придурок, — смеясь, сказала она вслух, — недотепа! Досталась ему женщина, как река глубокая, а он не знает, что с ней делать. Я наряжаюсь, прихорашиваюсь, а он по делам уходит. Господи, да откуда этому телку, который и женщин-то не распробовал, знать, что делать со мной, с дочерью самой Бало!
С веранды ее позвала Сухагванти:
— Митро, сестричка, ты с кем там? Свекор тебя зовет!
Средняя невестка опомнилась, вышла к Старшей:
— Зовет так зовет. Боюсь я его, что ли?
Кокетливо приставив пальчик к подбородку, начала дурачиться:
— Милый человек наш свекор, очень милый. Только зачем это ему нужно — чтоб я на