Мой "Случайный попутчик" стоял на платформе, идеальный и безмолвный. Готовый лететь куда угодно. И в этом была вся проблема.
Куда?
Я мог остаться здесь. В теории. База была безопасна, автономна. Запасов провизии и энергии хватило бы на всю мою жизнь. Я мог бы провести остаток дней, изучая пустые коридоры и читая философские трактаты "Ключа". Стать хранителем мертвого музея. Умереть от старости в тишине, пока где-то там, в большом мире, "уборщики" ищут то, что я спрятал.
Я мог попытаться связаться с "уборщиками". Отдать им контейнер. Они бы, вероятно, уничтожили его. А потом, скорее всего, и меня – как нежелательного свидетеля. Санитары, знаете ли, ценят стерильность. Но даже если бы они меня отпустили, я бы до конца жизни гадал, не уничтожил ли я единственную надежду для всех, кто когда-либо жил.
И был третий путь. Самый безумный. Послушаться говорящий термос, поверить в сказку о мире без распада и полететь к "Двери".
Я сидел в капитанском кресле, вертя в руках кружку с идеальным кофе, и пытался найти подвох. В любой хорошей сделке он всегда есть, обычно – в самом низу контракта, набранный мелким шрифтом.
"Хорошо, Ключ," – набрал я на инфопаде. – "Допустим. Мир без энтропии. Без распада. Вселенная, которая не умирает. Звучит слишком хорошо. Какова цена?"
Я смотрел на экран, ожидая ответа. Я ждал чего угодно: сложных формул, туманных пророчеств. Ответ был проще и страшнее.
ЦЕНА – НЕОБРАТИМОСТЬ. ВСЕЛЕННАЯ НЕ СМОЖЕТ УМЕРЕТЬ. НИКОГДА. ДАЖЕ ЕСЛИ ЗАХОЧЕТ.
Я медленно поставил кружку. Вот он, мелкий шрифт. Не просто вечная жизнь, а приговор к вечной жизни. Для всего и для всех. Без права на апелляцию. Без кнопки "выход".
"А что это значит для нас? Для людей?" – спросил я вслух. – "Мы живем короткими отрезками. Влюбляемся, теряем, помним. Наши шрамы, наша память, даже наша мудрость – это все результат потерь. Энтропии, если хочешь. Если ты отнимешь у нас смерть, что останется от нашей человечности?"
Останется всё, кроме страха. – мгновенно ответил "Ключ". – Вы перестанете быть существами, бегущими от конца. Вы станете существами, идущими к началу. Вы будете накапливать опыт, а не скорбь. Вы не постареете. Вы просто… станете больше.
"Больше…" – я покачал головой. Это все еще звучало как рекламный слоган.
Я откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Кого я обманываю? Я не философ. Не спаситель мира. Я – Алекс, курьер, который задолжал за аренду этого корабля три месяца назад. Мои горизонты всегда ограничивались следующим контрактом и ближайшим приличным баром.
И вот мне предлагают решить судьбу мироздания. Право голоса, которого я никогда не просил.
Но ведь выбор есть всегда. Даже если это выбор ничего не делать. Остаться здесь. Позволить другим решать. "Уборщикам" с их стерилизующим огнем. Но пассивность – это тоже решение. Просто перекладывание ответственности.
Я открыл глаза и посмотрел на приборную панель. Рядом с хронометром была прилеплена старая, выцветшая фотография. Маленькая лодка на тихом озере на планете, названия которой я уже и не помнил. Там было спокойно. Там все было понятно. Там вещи имели начало и конец. И это было хорошо.
Может, "уборщики" правы. Может, с некоторыми дверями лучше не экспериментировать. Может, наша конечная, хрупкая, несовершенная жизнь – и есть единственная настоящая ценность.
А может, это просто страх говорит во мне. Страх перед неизвестностью.
"Лазарь," – тихо сказал я.
"Слушаю, капитан," – отозвался ИскИн.
"Ты бы что выбрал?"
Пауза. Компьютер не был рассчитан на такие вопросы. "Мои директивы основаны на логике и оценке вероятностей. Выбор между бесконечным существованием и гарантированным уничтожением аномалии не имеет логического решения, так как оба исхода меняют начальные условия задачи до неузнаваемости".
"Вот и я о том же," – усмехнулся я. – "Спасибо за помощь, Лазарь".
Я сделал последний глоток кофе. Он уже остыл. Все остывает. Все заканчивается. Таков закон.
Но что, если хотя бы один раз попробовать его нарушить? Не ради великой цели. А просто из упрямства. Из простого человеческого любопытства. Чтобы увидеть, что же там, за занавесом.
Я протянул руку к навигационной консоли. Пальцы замерли над экраном. Страх против надежды. Конец против вечности.
Мой выбор.
Я ввел координаты. Те самые, из карты "Ключа". Курс в "Темный рукав".
"Капитан, вы подтверждаете курс в сектор без навигационных данных?" – голос Лазаря был безупречно ровным.
"Подтверждаю, Лазарь," – сказал я, и мой голос не дрогнул. – "Полетели".
"Случайный попутчик" плавно поднялся с платформы. Беззвучно открылись гигантские створки дока. Наш маленький, идеально отремонтированный корабль вынырнул из тишины убежища и снова погрузился в ревущую бурю Тифона-3, устремляясь к звездам.
К последнему пункту назначения.
Глава 8. Беззвездная ночь души
Переход в "Темный рукав" не сопровождался спецэффектами. Не было ни вспышек, ни тоннелей света. Просто в один миг звезды исчезли.
Они не погасли, не удалились. Они просто закончились. Представьте, что вы смотрите на черную бархатную скатерть, щедро усыпанную бриллиантами, и вдруг видите четкую, ровную линию, за которой бархат абсолютно, первозданно чист. Эта пустота была не просто отсутствием света. Она ощущалась как активная, всепоглощающая сила. Дыра в ткани реальности.
"Лазарь, отчет," – мой голос в звенящей тишине рубки прозвучал чужеродно.
"Все системы в норме, капитан. Но… внешние датчики не фиксируют ничего. Абсолютный ноль. Ни реликтового излучения, ни тахионных следов, ни гравитационных флуктуаций. Согласно моим приборам, мы находимся в месте, которое физически не может существовать".
"Добро пожаловать домой," – пробормотал я, обращаясь к контейнеру в трюме.
Дни пути слились в один бесконечный серый сумрак. Время здесь, кажется, текло иначе. "Случайный попутчик" летел идеально. Ни одного сбоя. Ни одной тревожной лампочки. И эта безупречная работа пугала меня больше, чем все его прежние поломки. Корабль больше не был моим старым, ворчливым компаньоном. Он стал бездушным инструментом, идеальной капсулой, несущей меня через небытие.
Я пытался спать, но сон не приносил отдыха. Мне снились пустые коридоры базы на Тифоне-3, и высокие, светящиеся существа, которые распадались в пыль с выражением немого удивления на лицах.
Я часами сидел в капитанском кресле, глядя в эту непроглядную черноту. Иногда я заговаривал с "Ключом". Мысли, которые я раньше прятал за сарказмом и кофеином, теперь лезли наружу.
"Ты помнишь их?" – набрал я однажды ночью на инфопаде. – "Своих создателей. Не как концепцию. А… как они смеялись? Или о чем они спорили?"
Ответ был долгим.