Это будет вкусно.
Но сначала… Наказать непослушную игрушку! Поломать.
— Плохо слышишь?
— Хорошо… — эхом звучит ее голос.
— Тогда я жду.
— Я… Не буду этого делать…
Вкусное упрямство в голосе. М-м-м… Сожру ее сегодня.
Разворачиваюсь вместе с креслом.
Девчонка стоит, вытаращив на меня свои огромные светлые глаза, полная гребанная незамутненность, абсолютно глупое бесстрашие.
— Я не спрашивал у тебя мнения. Я тебе приказал.
Мой ровный голос — вообще не показатель того, что и внутри у меня все ровно. Внутри у меня…
Странно.
Смотрю на девчонку. Мелкая такая. Упрямо сжатые губы. Трясется, а взгляд выдерживает. Что-то внутри задевает.
Встаю резко, она, не выдержав, отшатывается, а затем и вовсе трусливо пытается смыться за дверь, но я, легко настигнув, перехватываю за хрупкое запястье и толкаю на кровать.
С вскриком падает навзничь, я, не теряя ни мгновения, наваливаюсь, распинаю под собой, смотрю с любопытством в полные страха и упрямства глаза.
— Ты — охерела? — интересуюсь у нее спокойно, — ты для чего здесь?
— Я… — она облизывает свои свежие губы, и я невольно ловлю ноздрями запах ее дыхания, тоже свежий, — я все… понимаю… И я… согласна, сказала же… Но я бы хотела… Немного форы…
— Вот как? — услышанное меня удивляет.
Как и поведение девчонки. Она не плачет, не просит пощады, не пытается угодить, не стоит из себя покорную шлюшку. Она… Пытается достучаться до меня. Словно видит человека, а не зверя. Дико странно.
— Да… — шепчет она и неожиданно глубоко заглядывает в мои глаза. И нет, не бессмысленный у нее взгляд, ошибся я… — не ломай меня, пожалуйста, Сергей.
Она называет меня полным именем. И это звучит… Интимно. Меня редко так называют. И я, глядя в ее бледное лицо, понимаю, что…
— Не буду, — говорю ей, а затем падаю на бок и внезапно ощущаю, что чертовски устал. Просто до жути. — Устал…
— Я тоже, — тихо соглашается она, не пытаясь сорваться с кровати. И не возражая, когда я ложусь на бок и подтягиваю ее к себе ближе под бок.
От нее приятно пахнет. Чем-то знакомым и успокаивающим. Я прикрываю глаза, втягиваю этот аромат в себя… И отрубаюсь.
11. Дана. Утро
Тяжело дышать. Очень. Выныриваю из муторного душного сна, полного каких-то странных, медленно-ритмичных теней, словно на поверхность болота, за глотком воздуха. Он ничего не решает, этот глоток, потому что ноги и все тело — в тисках уже. Душных, мощных, не болезненных, но неотвратимых. Не вырваться…
Губы сохнут, хочется пить, но ресницы разомкнуть кажется совершенно непосильной задачей.
И я болезненно сглатываю сухой ком в горле, обвожу языком пересохший рот.
А затем понимаю, что не сплю.
Вот только в моем положении это ничего не меняет. Двинуться по прежнему не могу.
А еще меня трогают.
Горячее дыхание обжигает шею, а потом меня кусают! В шею!
Ресницы распахиваются тут же! В шоке смотрю в темень перед собой… И все так же не могу шевельнуться! Потому что на меня навалился Сергей!
И сейчас кусает!
Молча и с явным удовольствием!
Боже…
Тут же вспоминаю произошедшее вчера вечером, да и вообще весь прошлый день.
Я в доме Жнецов!
Я в постели младшего Жнеца!
И, если вчера вечером он по неведомым причинам пощадил меня, или просто сильно устал и решил не мучить, то сейчас он явно в настроении исправить эту оплошность!
И в этот раз я не отболтаюсь!
Все же не могу сдержаться, упираюсь в широкие плечи Сергея слабыми безвольными ладонями.
Не столько остановить хочу, понятно, что то, что сейчас произойдет, неизбежно… Просто… Просто страшно!
Темень комнаты, мой муторный душный сон, из которого еще толком не выплыла, тяжесть мужского тела, его горячее дыхание… Прикосновения его губ. Их все больше и больше.
Он шумно дышит, обнюхивает меня, прикусывает тонкую чувствительную кожу на шее… Он одет полностью. Мы же так и уснули, не раздеваясь, вместе. В обнимку. В обнимку, мать его!
Он, понятно, устал, уснул… А я-то чего? Как я вообще умудрилась настолько потерять контроль, чтоб вырубиться рядом с этим мужчиной?
Но это все — вопросы второго порядка.
А на первом месте — то, что сейчас происходит.
— Интересная футболка… — шепчет он, добираясь до моего лица и нависая темной страшной тенью надо мной. Его глаза блестят, хотя источников света в комнате нет ни одного. Он смотрит на меня и, клянусь, лицо его вообще безэмоциональное! Я заторможенно вцепляюсь взглядом него. Сергей без очков. И я бы не отказалась изучить его лицо внимательней без этого девайса.
Но не сейчас…
Горячие руки на голой коже живота… И властный шепот:
— Снимай ее.
Перестаю отталкивать его и послушно вытягиваю руки вверх, предлагая ему самому это сделать.
Клянусь, это происходит неосознанно!
Сергей на мгновение замирает, а затем усмехается! Не вижу этого, но слышу.
И ведет ладонями вверх, по пути цепляя простенький спортивный топ и стягивая его одновременно с футболкой.
Смотрит на мою грудь, хотя там, определенно, вообще не на что смотреть. Да и не видно же! Но у него, не иначе, прибор ночного видения вмонтирован в зрачки, потому что, судя по утяжелившемуся дыханию, все он видит! И ему явно нравится то, что он видит!
— Хорошая… — шепот похож на шелест змеи. Завораживает. — Поиграем…
В следующее мгновение огненные сухие губы накрывают мой сосок, и я выгибаюсь от неожиданно острых ощущений! О-о-о… Мой… Бог…
Хочу опустить пальцы на его затылок, сжать волосы, потрогать… Но обе моих руки неожиданно прижимает его жесткая ладонь к кровати!
— Лежать.
Шепот теперь страшный, и меня продирает непроизвольной дрожью.
— Не смей шевелиться, накажу.
О, боже…
Слепо таращусь безумным взглядом в черноту перед собой. Не шевелюсь, ощущая себя не человеком, а куклой для утех. Он что-то делает с моей грудью, развлекается по полной, запуская волны мурашек по коже, а я даже дотронуться до него не могу! Хотя, хочу.
Внезапно он перестает терзать мою грудь, поднимается. Мокрые от слюны соски скукоживаются, становятся острыми. И он явно это видит!
— Руки не опускай, — командует Сергей, — а то наручниками прикую.
Я, осознав услышанное и дрожа всем телом, послушно упираюсь в изголовье кровати ладонями, а затем ощущаю, как Сергей подсовывает мне под