Серый, расстегнув рубашку и ослепив меня невероятным зрелищем мускулистой жесткой груди, тоже подходит, и мне на мгновение кажется, что и он сейчас штаны расстегнет… Картинка, которая в голове возникает, настолько порочная, что дышать не могу, и внутри все сжимается. И так мне горячо! До боли просто! И необходимость эту картинку из мыслей перевести в реальность — просто чудовищно сильная.
Но Серый неожиданно падает на колени и тянется губами к моей груди. Забирает меня обеими руками в объятия, выгибает так, чтоб добраться до сосков… И целует, прикусывает, сначала нежно, а потом — очень требовательно.
Меня простреливает сразу от макушки до пяток наслаждением, болезненным и жестким.
Запрокидываю голову, встречаясь с яростным взглядом Черного. Мои пальцы на нем ослабевают, я не в силах контролировать это.
Я вообще ничего не в силах контролировать!
— Я в рот тебя хочу, конфетка, — рычит он, толкаясь уже сам мне в ладонь, — ложись.
Серый тут же укладывает меня спиной на диван, раздвигает рывком ноги и тянет к себе ближе.
О-о-о… Он хочет… Офигеть…
Черный тоже становится на колени, и его ствол оказывается прямо у меня перед лицом. Мне делать ничего не надо самой, да я и не смогу, честно!
В глазах темно, запахи, звуки, взгляд, все — смешивается, из разрозненного становясь целым, из отдельных нот — симфонией.
И вкус Черного во рту — знакомый, до последней молекулы порочный и сладкий настолько, что непроизвольно открываю рот шире. Мне надо больше его всего! Я скучала!
И, когда Серый, щурясь, наклоняется и проводит языком внизу, у меня даже крик не вырывается! Потому что рот занят, и дыхание не вернулось еще в полной мере!
Все происходящее с нами тремя всегда было чуть-чуть за гранью для меня, но теперь, после небольшого, но такого основательного перерыва, когда я думала, что больше подобного в моей жизни не случится, и даже успела привыкнуть к этому, убедить себя полностью… Теперь наша игра кажется настолько острой, настолько запредельной, что я не могу больше ничего соображать. Только чувствую. Я всегда с ними двумя — голову отключаю.
Но сегодня — как-то прямо основательно.
Меня берут одновременно, и это хорошо до такой степени, что сознание от наслаждения уносит прочь волной кайфа.
Я, наверно, кончаю… И, наверно, даже не раз.
Просто все происходящее, от того момента, когда мы остались тут наедине — просто бесконечный поток удовольствия. Меня трясет, выгибает, ноги сводит сладкой судорогой, и телом своим я управлять категорически не способна. И потому даже не соображаю, когда меняются братья, когда он меня берут уже по-другому, ставя на колени между собой. Просто ощущения становятся горячее, чувственнее, словно мы втроем танцуем какой-то сложный ритмичный танец, где женщина, одна на двоих, меняет партнеров, успевая уделять внимание им обоим. А они, ослепленные эмоциями и чувством соперничества, пытаются бороться за нее, вытягивают из рук друг у друга, отыскивая все новые и новые способы доказать ей: я лучший! Именно я! Он — хорош, но я — круче!
Но им простительно. Они — мужчины. У них соперничество в крови. Они играют в это со мной и не понимают, что для меня выбора нет.
Они вдвоем — мой выбор.
Наверно, лишь теперь это осознается особенно четко.
Я никогда в жизни не соглашусь быть с кем-то из них, с одним. Ни за что не смогу оставаться в постели с одним Жнецом без того, чтоб постоянно не выискивать взглядом второго, желая отразить огонь в его глазах, словить вот это выражение мрачного, острого блаженства, которое мы делим на троих.
Я никогда не думала, что так бывает. Не думала, что так будет со мной.
Но теперь…
Теперь — принимаю.
Потому что жизнь без них… Это не жизнь, на самом деле.
Лишь сейчас осознание — отчетливей некуда.
Мы не сексом занимаемся в эту минуту, мы новый договор заключаем. И скрепляем его. Собой.
— Конфетка… — хрипит Черный, усадив меня на себя и мягко наглаживая по животу и груди. Его руки настолько большие, что ладони без труда захватывают и то, и другое одновременно, — пиздец, мы дураки… Чего ждали?
Он не во мне сейчас, первый раунд прошел, мы насытились друг другом, хотя бы ненадолго. Просто отпускать не хочет.
Как принес из душа, так и повалился на диван, сначала меня под бок утянув, а затем и сверху посадив.
Я не против.
Мне это кажется красивым очень.
Серый, сделав нам всем попить, сейчас устроился неподалеку, найдя себе место с таким расчетом, чтоб видеть меня на фоне панорамного окна.
Он — эстет. Любит смотреть. Любит красивые фоны и виды.
И я мягко прогибаюсь, сидя на его брате, зная, что сейчас на меня смотрят две пары глаз, и смотрят с невероятным восторгом.
Боже…
Если бы на каждую женщину смотрели так ее мужчины, или ее мужчина, именно с таким вот выражением, то в мире не было бы некрасивых, недовольных собой!
Потому что невозможно не поверить в то, что ты — само совершенство, когда так смотрят. Когда так гладят, трогают. Любят.
Невозможно.
И я верю тоже.
Они смотрят, негласно транслируя свое отношение ко мне, и я верю. Перерождаюсь, как Афродита, из обычной морской пены — в богиню.
Смешно…
Я — невозможный прагматик, человек, не верящий ни в какие внушения, со смехом относящаяся к темам про женщину-богиню в каждой и прочий бред, именно сейчас эти мысли кручу в голове!
Неосознанно, конечно, но я привыкла все анализировать, искать причины всего, как плохого, так и хорошего.
Оказывается, для того, чтоб женщина осознала себя богиней, рядом просто должен быть правильный мужчина. Или мужчины. Тут уж кому как больше нравится и хочется.
— Не знаю… Чего вы ждали? — у меня даже голос меняется, как кошечка мурлыкаю…
— Хер его знает, — честно отвечает Черный, — наверно, смелости набирались…
— За себя говори, — ровно кидает Серый, — я просто наблюдал. Собирал данные.
— И много насобирал, собиратель? — скалится Черный, а затем снова поворачивается ко мне, — покачайся еще так, конфетка… Охеренно… Самая красивая конфетка на свете. Самая вкусная… Никуда больше не уйдешь от нас. Чего хочешь? Хату эту хочешь?
— Не особо… — я ловлю раскрытой ладонью пальцы Черного, переплетаю со своими, словно мы реально танцуем,