Эпилог. Дана. Простить... и отомстить
— Мама! Мама! Лови меня!
Визг Тимошки оглушает, и я едва успеваю поймать его, летящего по детской водной горке.
И тут же, следом — Андрюшку! Он скользит молча, лишь улыбка до ушей! А у меня екает в груди каждый раз, когда вижу эту его улыбку. Так, наверно, Серый улыбался в детстве. Сейчас не дождешься ведь…
Его брат улыбается охотно, и так заразительно. А Серый пока что ни в какую. Иногда лишь замечаю что-то похожее на усмешку, но это только тень эмоции.
Зато его сын сполна меня одаривает теплотой.
Мы плещемся в бассейне, смеемся, потом я чуть-чуть учу Андрюшку плавать.
У них двоих столько энергии, что я за ними не успеваю!
Устав, выбираюсь на шезлонг, накидываю легкое платье, закрываю глаза…
— Папа! — пищит Тимошка, — иди сюда!
— Папа! — вторит ему Андрюшка, — папа!
Вздрагиваю чуть-чуть, но позы не меняю, глаза так и оставляю закрытыми. Да и не надо мне видеть их, этих бессовестных обманщиков, чтоб понимать, что они сейчас оба на меня уставились.
Чуть-чуть прогибаюсь в пояснице, делая позу более завлекательной. Не сильно, нет… Просто… Ну… Могу я повернуться так, как удобней? Ну вот…
Повернулась.
Слышу детский гомон, плеск воды и… хрипловатый голос Артема. Он что-то объясняет сыну о том, что сейчас поплавать не получится, и вообще, им пора завтракать…
А его брат молчит.
И смотрит на меня.
Взгляд настолько горячий, словно внезапно на небе второе солнце взошло.
— Мама! Мама! — мои мальчики поесть никогда не против, — мы завтракать!
— Идите, — говорю я, — Ангелина Степановна уже накрыла, наверно.
Мальчики, весело топоча, уносятся прочь, а я все лежу. Потому что…
Злюсь!
Верней, пытаюсь в себе эту злость обнаружить, хотя бы отголоски ее.
Но все тщетно.
Я перестала злиться на своих сумасшедших мужчин еще ночью, когда укладывала спать их сыновей. Сначала одного, слава богу, Андрюша быстро уснул, а затем второго. Тимоша никак не хотел укладываться, несмотря на заверения сонной няни, что буквально минуту назад еще крепко спал.
Я отпустила ее спать в ее флигель, а сама легла рядом с сыном. И как-то незаметно уснула.
Утром, обнаружив перебравшегося к нам ночью Андрюшу, укрыла их обоих одеялом, и вышла из комнаты.
И замерла, изучая двух стражей, судя по всему, проведших тут всю ночь.
Мои мужчины спали прямо возле детских, в глубоких креслах.
Серый, запрокинув голову назад и тихо, равномерно дыша. Черный — удобно уложив щеку на руку.
Ну вот как на них злиться? Как?
Я ушла в душ, а потом — к бассейну, где меня и нашли через час дети.
Они любят перед завтраком поплавать в пока еще прохладной воде, нагулять аппетит.
А я обожаю наш большой бассейн и нежное утреннее солнце Крыма.
И вот теперь, когда дети убежали завтракать, я осталась один на один с моими бессовестными, так сильно накосячившими мужчинами.
И, если они думают, что достаточно просто…
Тяжелое дыхание на затылке, жесткие властные руки на спине…
Именно так они и думают.
Взбрыкиваю, словно норовистая кобылка, но меня аккуратно придерживают, не позволяя подняться.
— Ч-ш-ш-ш… — голос Черного тихий и хриплый, — лежи, конфетка… Я тебе просто спину разомну…
— Не нуждаюсь… — я все же пытаюсь подняться, но как-то вяло. Без души. Слишком руки, скользящие по спине, горячие, опытные. Любимые. И слишком я скучала.
Злюсь, так злюсь… Но поддаюсь…
— Я нуждаюсь…
— А где?.. — выдаю я свой интерес мгновенно, через секунду уже, потому что мне как всегда мало, мне хочется еще одни руки на себе ощутить.
— Братишка сейчас Степановну зарядит, чтоб она их на часок отвлекла… — урчит над ухом голос Черного, а ладони все сильнее и настойчивей скользят по спине, уже перелетая ниже, на ягодицы… И между ног, которые я просто не в состоянии держать сдвинутыми! — Мало, конечно, мало… Но мы постараемся по-максимуму…
— Что по-максимуму?
— Извиниться…
— Не получится…
Мне уже так хорошо, так томно… И внутри все горит… Боже…
— Посмотрим…
Меня подхватывают на руки и несут… Да знаю я, куда меня несут.
В наш банный комплекс, где на втором этаже есть комната. Наша. Дети там не были никогда, и не будут.
Там ничего, кроме огромной кровати…
А нам больше ничего не нужно.
Я цепляюсь за шею Черного, невольно зарываюсь пальцами в отросшие волосы на затылке, зарапаю дубленую кожу шеи.
— Злючка… — бормочет он, ускоряясь, — не злись… Все хорошо.
— Вы — обманщики… — выговариваю я, но без напора. Просто, чтоб обозначить свою позицию.
— Это дурацкое стечение обстоятельств, конфетка, веришь?
— Нет, конечно!
— А зря! Мы тебя не обманываем!
— Боже… Лицемеры…
— Да ни разу? Это чего такое за слово, вообще?
— Не притворяйся необразованным лбом!
— Я образованный! Я в училище учился! Ох, блять, как хочу тебя…
— Недостаточно явно, раз такое творишь…
— Посмотришь сейчас…
В комнате меня кладут на кровать, но я тут же шустро поднимаюсь на колени.
Черный стягивает через голову футболку, пожирая меня голодным яростным взглядом.
А я вижу, как за его спиной открывается дверь, и на пороге появляется Серый. Он уже в расстегнутой рубашке и сейчас высвобождает из петель пуговицы на манжетах.
Секс. Чистый секс.
Черный, с его расписным голым торсом.
Серый — в его контрастной белой рубашке, распахнутой по всей длине, с мускулистой грудью, более сухой, чем у брата, но не менее рельефной.
От них одуряюще пахнет, вкусно, мускусно, терпко.
Эти запахи наполняют небольшое пространство комнаты, дурманя голову еще больше.
— Ты все еще злишься, Дана? — спрашивает Серый холодным, жестким тоном.
— Конечно! — не собираюсь уступать я.
И облизываю губы.
— Ох… Бл… — шипит Черный, не сводя взгляда с моего рта, и резко дергает ремень на джинсах.
Я не могу туда не смотреть.
И не могу не сглатывать слюну.
Хочу.
Так хочу, что в животе больно!
Но…
Ни за что! Нет!
Продолжая гипнотизировать взглядом пах то одного своего мужчины, то второго, отползаю задом по кровати.
А организм мой, предатель,