Резко поднявшись, Бандерлог широкими шагами пересёк кабинет и ушёл, громко хлопнув дверью.
— Стоит женщине оказаться перед мужчиной на коленях, как он тут же охреневает. — усмехнулась Алеся, поднимаясь с пола.
* * *
Назар оглядел свой новый гардероб, который ему подобрала Алеся вместе со своим стилистом, теперь у него была итальянская обувь, французский парфюм, швейцарские часы — все атрибуты стиля жизни, который он презирал. И всё же он надел и часы, и дорогие ботинки, представительный костюм, взял ключи от машины, телефон последней модели яблока, который тоже всучила ему Алеся. Он разрывался от сообщений Филина, который писал ему только одно в разных вариациях: «Успокойся и не торопись, ты ведь всё продумал. Ты всё испортишь.». Его сообщения, как и звонки от Стервы Назар смахивал с экрана. Он пытался успокоиться целых два дня, а ждал и не торопился почти четырнадцать лет.
Подъехав к ресторану, где ужинал нужный ему человек в компании с девушкой в три раза моложе его, Назар бесцеремонно сел напротив мужчины, кинул ему флешку и визитку со своим номером телефона на стол.
— Посмотри, потом звони, сделаешь то, что я взамен попрошу, этого никто не увидит.
Уходя из ресторана, Назар слышал под ухом предостережение Филина, когда он передавал ему эту запись: «Это самый крайний случай, лучше не лезь туда. Мы балансируем на грани закона, а он и есть закон, и больше беспредела творится на его стороне, не на нашей.».
Назар ударил по газам и поехал на следующую встречу с одним из членов семейства Бахтияровых — Эмма, старая и списанная в утиль жена Айрата. С момента их последней встречи ещё зимой она сильно сдала, Назар почувствовал лёгкое шевеление совести где-то глубоко внутри и тут же заглушил это дурацкое чувство гневом. Подруга его матери тоже приложила руку к её смерти, нечего жалеть старуху. Эмма спрятала треморные руки под стол и с опаской взглянула на Назара, который сел напротив неё.
— Вы сделали то, что я вам сказал?
— Н-нет, я не смогла, Айрат не впускает меня в свой дом… У него там…
— Шлюха на содержании живёт, куча охраны и камеры везде — я в курсе. — ухмыльнулся Назар и протянул ей через стол несколько листов бумаги, где в шапке документа было жирным шрифтом написано «Завещание». — Я смотрю, Богу душу отдавать собрались, на страшный суд торопитесь? Так вас здесь ещё не судили, тётя Эмма! За то, что вы своему мужу помогли всю мою семью в могилу свести.
— Я н-ничего не знала. — залепетала Эмма, теребя в руках салфетку и промакивая ею увлажнившиеся от слёз глаза.
— Вы, бабы, когда замуж выходите сразу слепнете резко? Ни хера перед своим носом не видите? Ни измен мужа, ни его махинаций. Или это только в хреновых семьях бывает? Моя мама каждую мелочь об отце знала, потому что он ей рассказывал и они всё делали вместе. Даже погибли вместе, потому что ваш муж так захотел!
— Прости, Назар, мой муж…
— Взгляни на своё же завещание, Эмма, я смотрю ты в своём сыне разочаровалась? Ничего ему не оставила, всё внукам.
— Теймур не может обращаться с деньгами, он…
— Гандон твой сын, мама! — усмехнулся Назар и сделал знак рукой человеку за другим столиком, чтобы он подошёл к ним. — Значит так, одного самого главного в твоём завещании нет — всех счетов, которые Айрат на тебя повесил. Это Борис, он финансовый консультант, прямо сейчас ты переводишь все свои счета туда, куда я скажу, иначе сначала завещание будут оглашать тебе. Матери первые в очереди наследников после смерти собственных детей!
— Нет! Что бы сказала твоя мама? Назар, ты же не такой! — чуть не упала в ноги мать.
— Вы меня таким сделали! Поехали, Эмма, тебе пора отдавать долги за мужа и сына, потом их очередь. Переведёшь все деньги — сына твоего убивать не буду.
В один вечер Назар Александрович Белозёров получил всё, что украл у него Айрат, выражаясь в денежном эквиваленте, и даже больше, только ни капли удовлетворения в этом не было. Только предвкушение ярости Бахтияровых, когда они узнают, что Эмма их лишила денег, оставив только недвижимость, пусть дорогую, но продать её по щелчку пальца не получится. Совесть Назара не шевельнулась ни разу, пока Эмма подписывала документы под руководством Бориса, захлёбываясь слезами. На похоронах родителей, она точно также плакала, Эмма была последней, кто видел их живыми, Белозёровы были у неё с мужем в гостях, а когда уезжали обратно домой — тормоза отказали.
Было далеко за полночь, когда Назар закончил со всеми делами, заглянул в телефон, думая позвонить Стерве, которую не видел уже несколько дней, да только трубку она не возьмёт, уже спит. «У меня чёткий режим сна — не звони мне с одиннадцати вечера до шести утра, даже если умираешь.» — фыркнула она на его претензию, когда она не взяла трубку в одиннадцать ноль три.
Он пошёл туда, где гостям были рады как раз после одиннадцати — стриптиз-клуб, пошёл бы к Волшебнику в его бордель Страны шлюшьих грёз, но у него вроде как есть отношения, а тут только посмотреть. Назар сел на диванчик, заказал выпить и осмотрелся, красивые куколки извивались тут и там в подобии одежды на себе и зазывали клиентов на приваты.
— Назар, какая встреча! — радостно окликнула его девушка в блестящем лифчике и короткой юбочке.
— Тамила, работаешь не покладая сисек уже в Москве?
«Вспомнишь бывшую — она тут как тут.» — усмехнулся Назар своей бывшей стриптизёрше.
— Кризис, Назарчик, здесь больше платят, кручусь как могу.
Девушка хищным взглядом прошлась по мужчине, перевела стоимость его шмоток и часов в свои приваты и ей понравилась сумма. Она без приглашения присела рядом со своим бывшим любовником, тесно прижавшись к его бедру, и начала щебетать, рассказывая о себе. Было ли интересно собеседнику? Нет. Два года назад они расстались на том, что Тамиле нужен был состоятельный спонсор, Назару просто секс с красивой бабой, которая умеет хорошо трахаться. Она была меркантильной, фальшивой насквозь в своём наигранном смехе и словах, однако, настоящего за два года Назар в людях так и не нашёл. Да и не старался, может, и не пытался?
Пока он задумался о вечном, Тамила прильнула к нему всем телом и прошептала в ухо:
— Пойдём в випку? Забыл, наверное, как я умею.
Её рука скользнула вверх по бедру и достигла ширинки.
— Помнишь. — усмехнулась она, чувствуя