Денис с Назаром не ударили по рукам, лишь присмотрелись друг к другу, договорившись встретиться ещё раз.
— Девушка, мне бутылку этого вина с собой и откройте, пожалуйста, я её по дороге домой выпью. — вежливо попросила Алеся официантку.
Назар покосился на заметно окосевшую от выпитого Стерву, она, как заворожённая не отрывала взгляда от Дениса, будто чего-то от него ждала, когда они прощались на улице у ресторана.
* * *
— Знаешь, почему люди спиваются, Бандерлог? — спросила вдруг Алеся, которую Назар усадил в свою машину и повёз к ней домой. — От одиночества. Моя мать от этого пила… А знаешь, откуда у меня ожог на спине? Тоже от её одиночества. Моя мать она была такая, знаешь, белка-летяга, вечно в облаках летала, вся в каких-то высоких материях, картах таро, астрологии. И вот она столкнулась с реальной жизнью — папа нас бросил, ушёл к любовнице, с ребёнком, девочка три года, мне было восемь. Мама очень сильно плакала, хотела его вернуть, что только не делала, даже к бабке ходила за приворотом, а потом ей пришла в голову гениальная по своей тупости идея. Я не помню, как это случилось, просто было очень больно, а потом начала вспоминать. Она, очевидно, не рассчитала температуру кипящей воды, когда плеснула в меня кипятком, думала будет ожог первой степени, оказался четвёртой. Мать, наверное, думала, папа вернётся к больной дочери. Да, он пришёл один раз в больницу, апельсины принёс, только мне их было нельзя, всё чесалось. Больше я его с тех пор не видела. У той девочки был папа, а у меня нет. Он водил её в садик, в школу, покупал мороженое, а я только на них смотрела издалека — они через два дома от нас жили, а про меня забыл. От мамы я сама ушла, не могла она без мужчины, без любви! В двенадцать лет я была объявлена малолетней соблазнительницей её мужика, который меня лапал. Хорошо хоть бабушка с дедом нормальные были, вырастили…
Алеся замолчала, хлебая вино из горла, она даже не всплакнула над своей судьбой, она давно это пережила, к чему лить слёзы над прошлым?
— Как убили твою мать?
— Два года назад очередная любовь толкнула её во время ссоры, она упала и ударилась виском об угол стола. Такая вот прозаичная смерть… — усмехнулась Алеся. — Он сидит за непредумышленное, скоро выйдет. Мать моя всю жизнь карму чистила, практиковала кармическое очищение, а мне так ни разу и не сказала долбаное «прости». Вот ты говоришь, Бахтияровы отняли у тебя всё, твоё имя, а моё у меня родная мать отняла. Она считала, что смена имени это духовное возрождение, так что после официального развода я стала Алесей Алексеевной Мироновой, а была Лабановой Олесей Денисовной. По-моему, лучше стало звучать, не находишь?
— Этот хер из пожарки твой папаша?
— Ага, он меня даже не узнал, всё на сиськи мне пялился, когда я отворачивалась. — горько усмехнулась Алеся. — Эта Даша — та самая девочка, дочь его новой жены. Интересно, куда жена делась? Может, померла? Решил, так сказать, отчим деточку приголубить, да увлёкся немного. У меня скоро братик будет или сестрёнка, Бандерлог. Вот счастья-то привалило!
— Мы не будем с ним ни о чём договариваться. — твёрдо сказал Назар.
— Нет, мы будем, Оскар Назарович, он продаётся — мы его покупаем, как на рынке дешёвых шкур.
Когда они подъехали к её дому, Алеся нетвёрдой походкой вышла из его машины, оперлась спиной о холодный металл и продолжала выпивать, пока Назар, стоя напротив хмуро смотрел на неё.
— Пойдём, я тебя домой отведу.
— Я сама дойду, Бурбон меня, наверное, ждёт, голодный. — вздохнула Алеся, выливая остатки вина на асфальт. — Хватит пить, так и спиться можно.
Пьяная Алеся обвила его шею руками и легонько коснулась его губ своими, тяжело вздыхая.
— Извини, Оскар Назарович, я слишком быстро согласилась на твоё предложение, не подумав. Что-то в последнее время сначала делаю, потом тщательно обдумываю и жалею. Мне не нужны отношения, у меня их давно не было и я привыкла жить свободно, не оглядываясь за спину. Тем более там тебя и нет, как оказалось. Не то, чтобы я хотела трахаться направо и налево с разными мужчинами, просто одноразовые связи без обязательств мне привычнее и удобнее. Не в моём случае отказываться, сам понимаешь, иначе у меня секса вообще не будет.
Алеся саркастично посмеялась над самой собой, похлопала Бандерлога по груди и искренне улыбнулась.
— Секс с тобой как нибудь повторим, а пока притормозим, хорошо? У меня дел полно, у тебя тоже, прочитай мои сообщения на досуге, там много важного. Спокойной ночи.
* * *
Открыв дверь в свою квартиру, не успев включить свет, Алеся услышала как сильно Бурбон по ней соскучился. Она взяла его на руки, прижала к груди и он начал громко мурчать, тыкаясь мокрым носом ей в шею.
— Не спится, малыш? Я, наверное, тоже не усну, пойдём, я тебе поиграю.
Когда на Алесю накатывали приступы жалости к себе, она предпочитала топить их не в бутылке, а в музыке. Победить в этом споре бутылке она сегодня не дала, а взялась за привычный смычок. Как и в обычной школе, Алеся пропустила два года в музыкальной, но бабушка настояла, чтобы восстановилась, видя талант внучки, а главное желание играть. Алеся играла часами, стискивая зубы, давясь слезами, когда зудящие боли мучали от того, что девочка росла, а зарубцевавшаяся ткань нет. После заживления ожогов было ещё несколько пересадок кожи, постоянная физиотерапия, пока девочка не перестала активно расти.
Со смычком в одной руке и скрипкой в другой Алеся переросла свою боль, детские травмы, нездоровые отношения с мужчинами, потери близких. Сегодня окончательно переросла брошенную папой девочку. Ничего внутри не перевернулось, когда она встретилась с ним глаза в глаза спустя двадцать лет, только вот его любовная история с падчерицей перебила аппетит. Интересно, этого ребёнка бросит или тоже перерос своего внутреннего мерзавца?
Бурбон дрых, развалившись кверху пухом на её любимом кресле для чтения, больше похожее на мини-диван, пока