Возможно, она и с камня-то не слезала, неподвижно застыв, глядя в море.
Женщины решили, что это дурной знак и убежали к соплеменникам с плохими новостями.
Фран размышляла.
В общем-то, она понимала, что задумалась слишком глубоко, а это бывает опасно.
Но накануне она увидела брата во сне и узнала, что вместе с немногословным спутником по имени Кром тот уже приближается к воротам столицы.
И это открытие всколыхнуло весь мир и покой в её душе.
Она думала, что, отпустив Сета, она рассталась со страстями и стала свободной от этих глупостей. Но стоило лишь представить, как Ченан радостно встречает её двойника - гнев и ревность сразу же застилали глаза, и не было сил справиться с этим безумием.
Она так долго подавляла свою врождённую тягу, своё стремление к Принцу, что и сама поверила, что чары развеялись. Но вот, малая искра - и тлеющий в глубине огонь вспыхнул снова.
И ревность её терзала не только из-за Принца.
Там, в сновидении, Кром спрашивал Энтреа - правда ли, что тот обращался огненным змеем? Так утверждали какие-то женщины. И братец сказал, что они не соврали.
Значит, и здесь он её обошёл! Её близнец, её ненавистный двойник, украл и её любовь, и роль, которая ей назначена. Ведь Фран уже привыкла считать Змеем себя - и лишь надеялась сторговаться с судьбой о деталях. Так, она постарается быть хорошей - такой, чтобы Алма и Сет, Учитель и Берад не могли её осудить. Ну, насколько это возможно. И постарается себя не забыть. Магия требует слишком многого, но это она не отдаст. Но отдать саму магию, подрезать себе крылья, отказаться от целого мира свободы, могущества и восхитительной власти над пространством и над материей - это смерть, на это никак не пойти. Древний змей на дне моря - её надежда, сокровенная возможность сделать так, чтобы, став Амей Коатом, постараться остаться собой.
Только как?
Пока она ищет способ, Энтреа уже всё нашёл. Он сильнее её, и он в ладу со своей волшебной природой - ему не нужна груда древних останков, чтобы стать огненным змеем. И обратная метаморфоза ему по плечу.
Наверное, ей тоже такое под силу?
Но брат скоро окажется в Меде, а она привязана за ногу к дурацкому камню - причём по своей же собственной воле.
"Буду Псом, и буду сидеть на цепи" - так сто лет назад она заявила Хлаю - и сбылось по сему.
Дальше хуже - она собирается воплотиться в груду древних останков. Есть ли способ стать после этого человеком?
Но даже если и нет - она согласна.
Что угодно, лишь бы лететь к златоглавой столице, предстать пред светлые очи...
Опередить своего двойника - или прибыть с ним ноздря в ноздрю - пусть из них выбирают.
Да, так было бы честно.
И вот, началось.
Нежданная, но званная, накликанная беспокойными мыслями, взбаламученными желаниями и отчаянной решимостью - пришла Чёрная Волна.
Сначала потемнело небо.
Фран не сразу поняла, что это небо, которое она видит взором своей души - её уже глубоко затянуло в транс, и реальный мир остался далеко за границами восприятия.
Всё вокруг залило потусторонним зелёным сумраком, сквозь который угрожающе проступал вздымающийся горизонт и тяжёлый пласт тёмных туч, нависший над ним могильной плитой. Приближалась стена воды. Между водой и небом сверкали молнии, частые, как колосья в поле.
Фран подняла руку и растопырила пальцы. От каждого из них тянулся вверх язык зелёного огня. Пряди волос поднялись в воздух вокруг её головы. Всё тело покалывало от искр. Когда девочка встала и выпрямилась на камне, искры с треском брызнули в стороны.
Она ждала.
Верхушка великанской волны ныряет вперёд и вот, колоссальный водяной вал наматывает на себя весь видимый мир, неумолимо приближаясь. Мир словно сворачивают, как свиток - и единственный зритель смотрит на это с ужасом и восторгом.
Фран впервые за всю свою жизнь видит в Чёрной Волне что-то помимо огромной беды. Волна - это сила, непомерная для человека. Но Фран не совсем человек. Что делать, приходится это признать. Ложь это смерть, всегда. А истина такова, что прямо сейчас она - наследница Ангела Хаоса, существо, специально созданное для этой силы, для сокрушительной магии древних бессмертных начал.
Ветер с воем гонит песок и обломки скал навстречу волне.
Раньше она старалась исчезнуть, не смотреть, что случится потом.
Но теперь всё изменилось.
Фран чувствует себя ничтожной букашкой, когда стена воды врезается в неё на полном ходу и идёт дальше.
Оглушённая, полуслепая, она хватает ртом воду и пытается плыть. Что-то тянет её на дно. Так и есть, камень и цепь, к которой она прикована за ногу. Это должно ей о чём-то напомнить, но о чём?
Роксахор? Его имя и значит "камень". Но нет. Сначала он нравился ей, потом она его ненавидела, но теперь это имя почти ничего для неё не значит - по крайней мере, сейчас.
Еретик? Это ближе. Она любила его. Она попрощалась с ним здесь, возле камня - и обещала его не забыть. Конечно, она не забудет. Он называл её "братец", так же, как лучшего друга.
Воронёнок! Точно, он что-то сказал ей в призрачном монастыре, уплетая призрачные лепёшки. Важное. Вот это: "Ты можешь всё, что можешь вообразить". Чёрная Волна - она ведь в её голове, так же, как призрачная монастырская кухня.
Фран пытается представить, как плавится и поддаётся под напором воды толстый стержень заклёпки в проушинах бронзового браслета, что держит её за лодыжку. Она уже теряет сознание, когда браслет разваливается на две половины, и её тело резко подбрасывает вверх.
И тут она понимает, что надо делать дальше.
Причём понимает это нечеловеческая часть её существа - та, которой не требуются слова, ведь она появилась на свет раньше, чем любые слова. Вместе со властью повелевать, которой подчиняется стихия.
Хмурая голая Фран стоит на обрыве, где когда-то давно они с Сетом встретили Рэнди. Видно, как сильно её потрепала смертоносная буря - всё тело в ссадинах, а кожа синюшная от воды. Однако нельзя сказать, что у неё жалкий вид. Она выглядит грозной хозяйкой опустошённого мира.
Море медленно отступает в свои границы.
Деревню людей-лягушек смыло подчистую, лишь волны носят раздутые серые тела и немудрёный домашний скарб.
Море отступает всё дальше.
Обнажается дно.
Постепенно открывается такая глубина, какую сложно заподозрить, глядя на привычную водную гладь.
С берега, который теперь превратился в высокую