- Господин Марк!.. - я, пытаясь удержать глаза в орбитах, поймала себя на том, что автоматически ищу какой-нибудь подходящий предмет, чтобы стукнуть этого соловья по… ну, в общем, как-то надо было срочно остановить сие непотребство, пока никто не услышал.
Я, конечно, сама хотела, чтобы этот горе-совратитель, наконец, высказался. Но никак не ожидала, что это будет натуральная любовная ода. К тому же читаемая довольно громко.
- Господин Марк, прекратите немедленно! – раздражённо зашипела я.
Нет, ну действительно, сказала же русским языком, что муж у меня любимый. Чего непонятного-то? Кто бы послушал.
- Стремлюсь туда, где больше есть преград. Любя свободу, больше плену рад, Окончив путь, спешу начать сначала.
Как Прометей, в страданьях жизнь влачу, И все же невозможного хочу,— Такой мне Парка жребий начертала.** – окончательно доведя меня до нервного тика, знаток и глас средневековой поэзии допел свою песнь и застыл со склоненной головой.
И только я набрала в грудь воздуха, чтобы, так сказать, радикально подредактировать «жребий Парки» этому вконец заигравшемуся плуту, как со стороны дома послышались торопливые шаги и обеспокоенные вопли Кристи:
- Госпожа Корин, немедленно возвращайтесь в тепло. В вашем положении небезопасно так долго оставаться на холоде. Подумайте о малыше. Земля ещё не прогрелась, вы простынете и… - калитка в огород отворилась, и Кристи увидела меня с этой мнимой, артистически печальной жертвой Купидона наедине.
*Отрывок из стихотворения А.С.Пушкина «Деревня».
**Пьер де Ронсар «Любя, кляну, дерзаю, но не смею…» Перевод В. Левика.
75
- А, простите, что здесь происходит? – сделав ещё несколько неуверенных шагов, помощница сперва растерянно, а потом с гневом уставилась на вроде как попрощавшегося гостя.
- В положении? – онемевшим ртом тихо прошептал Марк, - Но… почему вы не сказали?
- А почему вам кто-то должен был докладывать о столь личных обстоятельствах? – в свою очередь обалдев от такой наглости, возмутилась я.
- Простите! Простите меня! Господи, стыд-то какой… - на лице мужика обозначились такие ужас и паника, словно его застукали за осквернением священной реликвии.
- Так ты чего же тут удумал?! Хозяин за порог, а ты к хозяйке… - совершенно зверея, взвыла Кристи, метнулась за калитку, сдёрнула с верёвки одно из мокрых полотенец, вывешенных на просушку, и разъярённым коршуном набросилась на гостя:
- Ах ты ж, порося ты порся-а! – размахивая увесистым оружием возмездия, помощница гоняла охальника по огороду, как зайца, пока тот не извернулся и не прошмыгнул в калитку.
А наутро Марка-Антуана и след простыл. Профессор, хмуря брови и неловко пожимая плечами, передал от него послание, адресованное мне и Андрэ.
В письме Марк «нижайше просил прощение за содеянное». Ибо он, своими словами выражаясь, ловелас и сволочь, но не такой подонок, чтобы втягивать в грязные авантюры беременных женщин. Ибо женщина-мать – это святое. И если бы он знал об этом обстоятельстве, ни за что бы не согласился участвовать в подобной подлости, которой он теперь не простит ни себе, ни своим нанимателям.
В знак своего окончательного и бесповоротного раскаяния помощник профессора сообщал, что инициатором и организатором всего непотребства был господин Тюрке. Фабриканта обеспокоило, что мы уехали, оставив его без выгодного предложения. Время шло, а никакой инициативы с нашей стороны так и не поступало.
Тщеславие господина Тюрке не позволяло ему допустить, чтобы шерсть в стране ушла к кому-то другому. Во-первых, ему хотелось повторить достижение своего славного предка, чтобы фамилия дельца, только с его собственным именем, снова прогремела на всё государство и осталась в истории. Во-вторых, конечно же деньги!
Начальной задачей Марка было разузнать, что в принципе у нас тут происходит. А когда прояснилось, что Андрэ вообще решил отдать своё сырьё мне, выход у дражайшего Тюрке остался только один: рассорить нас с мужем, чтобы Андрэ был вынужден отказаться от моей затеи с фабрикой. Ну и придумал поручить Марку совратить меня, чтобы муж в приступе ревности запер излишне ретивую жену под замок, запретив высовываться дальше «кухни».
А потом, по раскладу фабриканта, Андрэ отдаст шерсть тому, кто вовремя окажется рядом и сумеет наладить с ним дружеские связи.
Муж мой, со своей стороны, давно просчитал, откуда нам Марка ветром надуло. Правда, вряд ли он предполагал, что засланец и его хозяин опустятся так низко.
Но! Вся эта большая игра закончилась так, как никто не ожидал. Она просто рассыпалась крошками остатков совести вроде как абсолютно бессовестного человека.
Андрэ по приезде как узнал обо всём, прямо побелел. И на следующий день рванул в столицу. На пороге я его просила только об одном: чтобы он не пришиб Марка. Поганец, конечно, но ведь раскаялся. И похоже, что искренне.
На что мой муж, сверкая очами, пробубнил что-то вроде:
- Я не какой-нибудь желторотый юнец, чтобы бегать по дуэлям.
Но верить ему или нет – я в тот момент так и не поняла. Больно уж суровой при прощании была его физиономия.
Эпилог
Прошло три года.
Наш дом ровно такой, как мне и хотелось: большой, светлый, тёплый и уютный. Мариэль уже почти десять. Такая она у нас разумная девчонка растёт, ответственная, добрая и нежная. Очень важно, что нам с Андрэ и всем дамским воспитательным коллективом удалось научить её находить общий язык с представителями любого сословия. Сохраняя достоинство, но и не задирая нос. Нигде не «потеряется».
Как бы теперь младшего так же вот вырастить? Пока Лоран только всеми обожаемый малыш. Милый, однако, с характером. Главный авторитет у нашего парня – Мариэль. Носится за сестрой, как хвостик. Души в ней не чает и в рот заглядывает. Впрочем, у Лорана с Мариэль любовь абсолютно взаимная.
А мы с Андрэ смотрим на свою семейную цитадель, на крепкую мастерскую, на разрастающуюся деревню и с улыбкой вспоминаем все свои былые беды и испытания, что довелось пройти.
Кстати, муж тогда, три года назад, нашёл способ, как наказать наших обидчиков больно, хоть и без мордобоя.
Дело можно было довести до суда. Марк, прижатый к стенке собственным импульсивным письменным признанием, не сумел бы открутиться от роли свидетеля. Но Андрэ не хотел, чтобы моё имя «попало в официальную сводку» и трепалось на каждом углу. И так, не знаю уж каким способом, но кое-кто из обывателей прознал, как записной столичный красавчик попытался опробовать свои чары на мне, за что был