Но Павлу не суждено было изменить судьбу мира [44]. В то время, когда казаки Орлова скакали по степям в сторону Хивы и Бухары, в Петербурге готовили дворцовый переворот, которого так боялся император, – боялся, но фактически все сделавший для того, чтобы этот переворот произошел. Павла ненавидели многие аристократы, и у генерал-губернатора Петербурга графа Петра фон дер Палена не было недостатка в людях, желающих участвовать в заговоре. Граф Никита Петрович Панин (племянник учителя императора Павла) переговорил о возможном свержении его венценосного отца с царевичем Александром. Панин настолько боялся того, что их разговор подслушают шпионы, что беседовал с царевичем в дворцовой бане. Ему (или кому-то другому) удалось убедить Александра в том, что «избавиться от несправедливого тирана» – задача благая для России. Александр дал свое согласие на низложение императора, но он не хотел, чтобы его отца убили. «Чтобы сделать омлет, надо разбить яйца», [45] – заметил Пален царевичу.
Несмотря на все предосторожности, вскоре весь Петербург знал о готовящемся перевороте. Император лично спрашивал Палена о том, готовится ли против него заговор, на что граф с завидным хлоднокровием ответил: «Это невозможно, Ваше Величество. Ибо в таком случае я, который все знаю, был бы сам в числе заговорщиков». Использовав страхи императора, Пален убедил его подписать приказ об аресте царевича Александра. Этот приказ стал сигналом для того, чтобы заговорщики начали действовать.
Одиннадцатого марта 1801 года Николай Зубов, брат бывшего фаворита, пригласил на обед участников заговора (по одним данным – 64 человека, по другим – 120). В разгар обеда Зубов встал и спросил, знает ли царевич Александр о том, что выписан ордер на его арест, и одобряет ли он низложение своего отца. Александр кивнул, после чего был поднят тост за удачу. Вечером того же дня Павел ужинал с Михаилом Кутузовым и членами своей семьи, среди которых был царевич Александр. По понятным причинам, Александр не был расположен к разговорам. Царевич сослался на то, что плохо себя чувствует, и рано ушел. После ужина Павел, проходя мимо зеркала, взглянул на свое отражение и произнес: «Посмотрите, какое смешное зеркало, я вижу себя в нем с шеей на сторону».
Пален вместе с Александром ждали известия о том, что император лег спать. Как только они его получили, Пален послал гонца в дом Зубова: «Назначенный час пришел». Заговорщики разбились на две группы. Группа офицеров, во главе которой был Пален, вошла через главные ворота Михайловского дворца, вторая, под предводительством Николая Зубова и фон Беннингсена, прошла через Рождественские ворота и поднялась по 74 ступенькам непосредственно к спальне императора и открыла двери.
Павел проснулся от шума шагов и спрятался за занавеской, но его, конечно же, нашли. Заговорщики попытались, как писал Беннингсен, вне всякого сомнения, стремившийся оправдать действия цареубийц, «заставить его отречься». По словам Беннингсена, сам он сказал испуганному Павлу: «Не волнуйтесь, Ваше Величество! Тут вопрос вашей жизни и смерти», – и протянул ему манифест об отречении. Павел начал сопротивляться, тогда Николай Зубов с силой ударил императора золотой табакеркой в левый висок; эта табакерка с вмятиной ныне хранится в Эрмитаже. Потом заговорщики навалились на Павла и задушили его шелковым офицерским шарфом.
Солдаты гвардейских полков сперва отказывались верить в то, что царь умер, и в спальню императора провели двух старых сержантов, чтобы показать им труп. «Павел Петрович мертв», – сообщили сержанты солдатам. Александр расплакался, когда услышал известие о смерти отца. «Перестаньте вести себя как ребенок и начинайте быть царем», – сказал ему Пален.
Жители Петербурга, услышав новость о том, что император, как и мать, скончался от апоплексического удара (инсульта) [46], ликовали. Как писал Эдвард Кларк, к концу следующего дня в городе невозможно было купить ни одной бутылки шампанского.
9. Русская Ост-Индская компания
А главное – цивилизаторская миссия наша в Азии… Создалась бы Россия новая, которая и старую бы возродила и воскресила со временем и ей же пути ее разъяснила.
Резанов, продвигавший свои североамериканские проекты, потерял уже двух царей, на которых возлагал большие надежды. Впрочем, шансы заручиться поддержкой императора Александра I у Резанова были довольно высокими. Они были знакомы с 1798 года, когда Резанов начал работать в Сенате, а может быть, и раньше. К огромному облегчению дворян, новый император зарекомендовал себя последователем идей своей великой бабки Екатерины, которая вырастила его и, кажется, по-настоящему любила.
Александр проявил милость к убийцам своего отца. Граф Пален в июне 1801 года был отправлен в отставку и до конца жизни безбедно проживал в своем имении в Прибалтике; отставку получил и Зубов. Большинство назначенцев Павла в государственном аппарате сохранили свои места. Временщика Петра Обольянинова, арестованного через несколько часов после переворота, Александр освободил, но снял с должности, и вместо него обязанности генерал-прокурора снова стал исполнять либеральный Александр Беклешов, который, ко всему прочему, приятельствовал с Резановым. Точно так же, как и Екатерина, пришедшая к власти в результате дворцового переворота, Александр хорошо понимал, что абсолютная власть монарха ничего не значит без поддержки аристократии. Его дед и отец игнорировали эту истину, за что поплатились жизнью.
Великолепный Петербург, по сути, был «большой деревней», где жизнь людей из высшего общества тесно переплеталась. Ушами и глазами молодого императора стали его брат, великий князь Константин (Николай и Михаил были еще слишком малы, один родился в 1796 году, второй – в 1798-м), и группа молодых аристократов-англофилов [47], которые составили так называемый Негласный комитет – неофициальный государственный совещательный орган в начале правления Александра I. Члены комитета встречались в западном крыле Зимнего дворца, в комнатах, которые Александр приказал сделать в модном в то время стиле неоклассицизма, со стенами пурпурного цвета – цвета одежд патрициев. (Этот интерьер сохранился до наших дней. Вид из окон на Адмиралтейство, Неву и Биржу тоже практически не изменился.)
Учителем Александра был швейцарец Фредерик Сезар Лагарп. Лагарп много рассказывал царевичу о гуманизме и