— Нет, Шест. — Я повернулась к нему и покачала головой. — На этот раз я пойду не по обычным местам. Слишком много охранников, и домашний все еще тут, так что все дерганые. — Я вздохнула и оглядела пустырь, прикрывая рукой глаза от солнца. — Мне придется попытать счастья на развалинах.
Шест ойкнул:
— Ты выйдешь из города?
— Вернусь до заката. Не волнуйся.
— Если тебя поймают…
— Не поймают, — я ухмыльнулась. — Когда меня ловили? Про эти туннели никто даже не знает.
— Ты сейчас говоришь совсем как Патрик и Джеффри.
Я застыла на месте, словно ужаленная.
— Тебе не кажется, что это перебор? — Шест пожал плечами, и я скрестила руки на груди. — Если не кажется, тогда я, пожалуй, не буду утруждаться делиться с тобой тем, что найду. Может, тебе стоит для разнообразия поискать еду самому.
— Прости, — торопливо ответил он с виноватой улыбкой. — Прости, Элли. Я просто за тебя волнуюсь. Мне страшно, когда ты меня оставляешь здесь одного. Обещаешь, что вернешься?
— Ты же знаешь — вернусь.
— Ну хорошо. — Шест отступил назад, на лицо его легли тени. — Удачи.
Может, мне померещилось, но в его голосе почти звучала надежда на то, что я вляпаюсь в неприятности. Что я пойму, как опасно за Стеной и насколько он был прав. Но это глупо, сказала я себе, мчась по пустоши обратно к изгороди и городским улицам. Я нужна Шесту, я его единственный друг. Не настолько он мстительный, чтобы желать мне зла лишь потому, что распереживался из-за Марка и Грейси.
Верно же?
Протискиваясь сквозь изгородь в притихший город, я выкинула эту мысль из головы. О Шесте буду беспокоиться в другой раз, сейчас первоочередная задача — найти еду, чтобы выжить нам обоим.
Солнце пробиралось по небу над скелетами зданий, купая улицы в свете. «Повиси еще немного, — мысленно взмолилась я, глядя вверх. — Продержись еще хотя бы пару часиков. А хочешь — вообще застынь».
Солнце, словно из вредности, опустилось чуть ниже, будто бы дразня меня, и скрылось за облаком. Тени удлинились и, точно жадные пальцы, поползли по земле. Поежившись, я прибавила шагу.
Глава 2
Люди вам скажут, что покинуть Нью-Ковингтон невозможно, что Внешняя Стена непроницаема, что никто не выберется из города, даже если захочет.
Люди ошибаются.
Периферия — это огромные бетонные джунгли, каньоны из битого стекла и ржавого железа, гигантские остовы зданий, поглощаемые плющом, ржавчиной и гнилью. Везде, кроме самого центра, где возвышаются, испуская темное сияние, вампирские башни, дома выглядят больными, пустыми и опасно близкими к обрушению. Ниже ломаной линии горизонта немноголюдный город все больше захватывает дикий наружный мир. Проржавевшие останки того, что раньше было машинами, рассеяны по улицам, гнилой металл покрывают растения. Деревья, корни, вьюнки пробиваются сквозь тротуары и даже крыши, крошат бетон и сталь — природа мало-помалу берет свое. Пару лет назад несколько небоскребов наконец поддались времени и энтропии и обрушились, подняв вихрь бетонной пыли и осколков, — погибли все, кому не повезло оказаться рядом. Это стало частью нашей жизни. Войди в любое здание, и услышишь у себя над головой треск и скрип — может, оно рухнет через несколько десятков лет, может, через секунду-другую.
Город разваливается. Все на Периферии это знают, но думать об этом нельзя. Какой смысл беспокоиться о том, чего не можешь изменить.
Я больше всего беспокоилась о том, как не нарваться на вампов, не попасться и добыть достаточно еды, чтобы протянуть еще один день.
Иногда — вот как сегодня — для этого приходилось прибегать к чрезвычайным мерам. Я собиралась совершить нечто чертовски рискованное и опасное, но быть Неотмеченным — это и значит рисковать, не так ли?
Периферия поделена на несколько частей, так называемых секторов, аккуратно отделенных друг от друга оградой, чтобы можно было контролировать продовольственные и людские потоки. Еще одно изобретение «для нашей защиты». Как ни назови, клетка есть клетка. Насколько мне известно, пять или шесть секторов широким полукругом обрамляют Внутренний город. Мы живем в секторе 4. Если бы у меня была татуировка, при сканировании она выдавала бы что-то вроде: «Эллисон Сикимото, житель номер 7229, сектор 4, Нью-Ковингтон. Собственность Государя Салазара». Технически Государь владеет всеми людьми в городе, но у его приближенных есть также свои гаремы и рабы — для крови. А периферийцы — Отмеченные периферийцы — являются «общественной собственностью». То есть любой вампир может делать с ними все что угодно.
Никого на Периферии, похоже, особо не волнуют их татуировки. Нейт, помощник в магазине Харли, вечно пытается убедить меня отметиться, утверждает, что наносить татуировку почти не больно, а сдавать кровь не так уж страшно, если привыкнуть. Он никак не может понять, почему я такая упрямая. Я говорила ему, что больше всего меня бесит не сканирование и не сдача крови.
Больше всего меня достает вся эта история с «собственностью». Я никому не собственность. Если я нужна поганым кровососам, пусть сначала меня поймают. А я уж постараюсь максимально усложнить им задачу.
Ограда между секторами нехитрая — из сетчатой проволоки с колючкой поверху. «Железный занавес» тянется на многие мили и особо не охраняется. Стражники стоят на воротах на входе в сектора, через которые въезжают и выезжают продуктовые грузовики, но больше их нигде нет. Вампам по большей части наплевать на то, что их скотина просачивается из сектора в сектор. Главные, самые страшные, смертоносные силы брошены на ночную охрану Внешней стены.
Надо признать, выглядит Внешняя стена внушительно. Тридцать футов в высоту, шесть футов в толщину — уродливое чудище из железа, стали и бетона высится над Периферией, окружая ее по периметру. Наружу ведут лишь одни ворота, двустворчатые, из прочного железа, запертые изнутри на тяжелые стальные засовы — чтобы сдвинуть их с места, требуется три человека. Ворота эти не в моем секторе, но однажды, добывая еду вдалеке от дома, я видела их открытыми. Через каждые пятьдесят ярдов на Стене установлены прожекторы, шарящие по земле, точно гигантские глаза. Под Стеной находится «зона поражения» — пустырь, усеянный кольцами колючей проволоки, рвами, ямами с кольями на дне и минами, всё ради одной цели — не подпускать к Стене бешеных.
Внешняя стена — предмет страха и ненависти всего Нью-Ковингтона, она напоминает, что мы здесь в ловушке, как овцы в загоне, но также она и предмет огромного почитания. На развалинах за пределами города не выжить никому, особенно после наступления темноты. Ходить по развалинам не любят даже вампы. Ночь за Стеной принадлежит бешеным. Никто в здравом уме не будет приближаться к Стене, а тех, кто попытается, либо пристрелит охрана, либо разорвет на куски в «зоне поражения».
Потому-то я и собиралась пойти низом. ***
Одной рукой держась за бетонную стену, стараясь огибать лужи и битое стекло, я пробиралась сквозь высоченные сорняки по канаве. Я давно тут не была, старая тропа совсем заросла. Я обогнула груду камней, не обращая внимания на рассыпанные у ее основания подозрительного вида кости, отсчитала двенадцать шагов, остановилась и опустилась в траву на колени.
Я раздвинула сорняки — осторожно, чтобы не смять их сильно. Не нужно, чтобы кто-нибудь узнал, чтó тут есть. Если пойдут слухи, если вампиры проведают, что из их города существует выход, они обыщут каждый квадратный дюйм Периферии, пока не найдут проход и не навесят на него замок крепкий, как пятерня домашнего, стискивающая ключ от продовольственного склада. Не то чтобы вампы ужасно опасались, как бы люди не выбрались из города — за Стеной не было ничего, кроме развалин, запустения и бешеных. Но то, что служит выходом, может послужить и входом, и раз в несколько лет какой-нибудь бешеный пробирался в город по идущим внизу туннелям. И начинались хаос, паника и смерть — пока бешеного не убивали, а проход не находили и не заделывали. Но этот проход не нашли до сих пор.
Сорняки расступились, обнажая втопленный в землю черный металлический диск. Он был