— Здравствуйте, господин Инженер, — произнёс он с привычным немецким акцентом, когда на том конце провода раздалось соединение. — А вы сами разве не приедете на испытание?
В ответ заговорил голос, искажённый электронной модуляцией, будто из железной коробки, Рихард до сих пор не привык к нему:
— Господин Рихард. Добрый день… или у вас там уже вечер? Думаю, моё присутствие на испытаниях необязательно. Я могу контролировать процесс дистанционно. Не вижу причин, чтобы мне ехать в эту глушь.
— Нет-нет, — покачал головой Рихард, — извините, просто я хотел уточнить, прояснить все сразу… Я представляю интересы больших людей на Западе. Они требуют гарантий. Поэтому я должен убедиться лично, что ваш препарат действительно действует. Что это не плацебо, не красивая сказка. На кону большой контракт с вами…
— Вы до сих пор сомневаетесь в моём препарате? — усмехнулся модифицированный голос, и усмешка эта, хоть и искажённая, прозвучала высокомерно.
— Это же бизнес, господин Инженер, — спокойно ответил Рихард. — Такие деньги никто за красивые слова платить не будет. Люди, которые стоят за мной, должны видеть результат. Ощутимый результат.
— И скоро вы его увидите, — сказал Инженер. — В группе «А» — обычные люди, разных возрастов и пола. Они ежедневно получают инъекции. В группе «Б»… ничего не дают.
— Да, я в курсе, — закивал Рихард. — Группа «Б» — это отъявленные уголовники. Убийцы, насильники, те, для кого человеческая жизнь ничего не значит. Они готовы убивать и за деньги, и за обещанную свободу.
— Совершенно верно, — подтвердил Инженер. — Мы дополнительно мотивируем их денежным вознаграждением. Единственная их задача — делать то, что они умеют лучше всего: уничтожать. Только не в привычных им городских подворотнях, а в условиях, максимально приближённых к боевым. В лесу, например.
Рихард сделал ещё один глоток рома, повертел бокал в руке и сказал:
— Вот об этом-то я и хотел поговорить, вернее, попросить, господин Инженер.
— Что такое? Я вас слушаю, — проговорил Инженер, в его металлическом голосе сквозило еле уловимое раздражение.
— Еще раз прошу прощения за наглость… Понимаю, это ваш проект, ваши правила, но… Я вот, что хотел сказать, — ответил Рихард, чуть наклонившись вперёд, глядя в окно на серую линию леса. — Я прибыл сюда, чтобы блюсти чистоту эксперимента, и вижу, что группа «Б» содержится в условиях, при которых они теряют форму. Получается, мы заведомо выставляем их в неравные условия с группой «А».
— Но условия одинаковы, — возразил Инженер. — Бараки практически идентичны. Кормёжка два раза в день одним и тем же.
— Да, но группа «А» получает препарат, — продолжил Рихард, — а ваши «бывшие заключённые», как вы их называете, урки, продолжают терять здоровье. Это не спортсмены и не солдаты, и многолетнее заключение сказалось на них не лучшим образом. Не лучше ли было взять для сравнения профессиональных военных?
— Нет, не лучше, — отрезал Инженер. — И те, и те — гражданские люди. Мы хотим показать, что препарат меняет именно обычного человека. Превращает его в бойца, способного противостоять даже таким, как эти заключённые. Это отъявленные преступники, осужденные на большие сроки. Они знают, что такое драться до конца. Но и у тех, и у других нет навыков войны, диверсий, спецподготовки. Человек — от природы хищник, и всё, что нужно — запустить механизм. И проверить…
— Но здоровье-то у заключенных подорвано, — не уступал Рихард.
— Я тут вам возражу, — спокойно сказал Инженер. — Мы отбирали не абы кого. Среди них нет туберкулёзников, сердечников или откровенно хилых. Все данные проверялись. В колониях, где они сидели, был режим: кормёжка, прогулки, работа. И знаете, современные зоны во многом напоминают пионерский лагерь. Только там колючая проволока и вышки. А так — библиотека, трудотерапия. Так что группа «Б» — очень даже сильная и опасная. А вы знаете ли, что такое пионерский лагерь?
— Да, но повторюсь, — Рихард сделал акцент, словно торговался, — их не выводят на прогулки, им не дают полноценного питания. Они быстро просядут, и тогда результат будет сомнительным. Нам бы не хотелось дискредитировать чистоту эксперимента условиями их содержания.
На том конце провода помолчали, потом голос сказал:
— Хорошо, давайте повысим ставки. Я обеспечу группе «Б» усиленное питание, три раза в день.
— И прогулки, — вставил Рихард.
— Нет, не только прогулки, — возразил Инженер. — Пусть будут и тренировки. Раз вы считаете это необходимым.
— Я не то, чтобы считаю, — Рихард при этом торжествующе улыбнулся, — но мне кажется, что препарат должен показать себя во всей красе. И было бы глупо выставлять против группы «А» измождённых и голодных людей.
— Хорошо, господин Рихард, — согласился Инженер. — Я отдам распоряжение о смене режима для группы «Б».
— Благодарю, господин Инженер, — Рихард чуть наклонил голову. — Рад иметь дело с профессионалом.
— Взаимно, господин Рихард, — сказал голос в трубке, и связь оборвалась.
* * *
Дверь в барак группы «Б» распахнули настежь.
— Выходим, — скомандовал Рихард, стоявший на пороге. Как всегда — в своей чёрной маске с застывшей улыбкой.
На улице моросил холодный дождь, небо нависало низко, тяжёлое, с фиолетово-серыми потёками сгущающихся туч. Тайга за бараками казалась бескрайним океаном, бесформенным и мрачным, уходящим в туманную даль.
Автоматчики выстроились у выхода плотной шеренгой. Их было больше, чем обычно. Не трое, как раньше, а пятеро, да ещё сам Рихард. Чуть поодаль виднелись квадроциклы.
Охранники в одинаковых чёрных тактических костюмах, лица скрыты балаклавами. Виднелись только глаза, и даже они, при всей разнице людей, казались одинаковыми — тусклые, без выражения, словно у роботов. В сером дожде и паре, что поднимался от мокрой земли, их взгляды выглядели безликими и мрачными, как вся природа вокруг.
Изнутри барака показался первый — человек с лицом, изрезанным старыми шрамами. Когда-то ему досталось ножами, может, бутылочными осколками, «розочкой». Желтоватые зубы торчали из презрительной ухмылки, вытянутое лицо напоминало крысиное. Он наклонился к соседу, широкоплечему, с квадратной челюстью и тяжёлым подбородком:
— Слышь, Кирпич… — прошипел он, почти не двигая губами. — По ходу,