Сердце стремительно ускоряет бег. Мы не виделись чуть больше недели – вроде бы не такой уж и огромный срок, но мне все время так критически мало ее. Сколько я в Сочи провел… Всего сутки? Это вообще ничего по сравнению с тем, что хотелось бы всю жизнь. Только бы не забыться и не кинуться ее тискать. Хотя…
Может и надо бы, но…
Но тут полы гранитные – если Виктория шлепнется в обморок, может и череп проломить. Хреново выйдет, Малечек точно не обрадуется.
Кстати… Замираю, впившись взглядом в знакомый образ, в грудине болезненно сладко простреливает… А вот и она.
– Это Малина там, да? – трогает мой локоть отец.
– Мхм, – рассеянно мычу, не в силах даже голову к нему повернуть. Наблюдаю за ней, не мигая.
Есть какая-то особая магия в этих встречаниях в аэропорту. Ладони потеют, пульс учащается, почти детской, искристой теплотой топит.
И полное ощущение, что Маля именно ко мне идет. Только ко мне.
Смотрит только на меня. И смущенно, но счастливо только мне улыбается. И с каждым шагом Малины это ощущение только ярче. Я застываю, скованный обязательством не подавать виду, что на самом деле чувствую. По венам кровь как прилив жаркими волнами. Вот как я должен не показывать, что тоже рад?!
Это все какой- то абсурд.
И он становится полным, когда Малинка, подойдя к нам, говорит "привет", делает стремительный шаг, окончательно сокращая расстояние, и повисает на моей шее.
Я стою как болван, не понимая вообще ничего.
У меня конечно не самое богатое воображение, но мысленно я уже слышу, как бездыханная Вика валится на пол, а отец истошно зовет скорую.
Наверно эта живописная картина отражается на моем вытянувшемся лице, потому что Виктория, стоящая рядом и падать не собирающаяся, начинает смеяться, а папа, почесывая затылок, выдает протяжно:
– Да-а-а уж…
– Ты чего?! – хриплю Малине на ухо, неловко обнимая ее одной рукой.
– Эмиль, я им все рассказала, – частит мне шепотом Малек, озорно сверкая глазами, – Так что давай отмирай!
– К-как? – я так с ней заикой стану.
– Ну сначала маме рассказала. Она, когда звонила, заметила, что я была слишком веселая последнюю неделю, – шепчет Маля еще тише, притягивая мое ухо к своим губам, – И я попросила ее с Назаром Егоровичем поговорить. Ну… ты знаешь… Мама может его уболтать. В том числе и смириться с нами. У нее же давление, ей нельзя лишний раз нервничать, – многозначительно подмигивает Малина.
Сглатываю.
Какая хитрая у меня ягодка… Нет, мне нравится и я даже чуть-чуть восхищен. Но это какая-то новая ее сторона.
– А представление это на хрена тогда? – выгибаю бровь, поглядывая на родителей.
Вика уже перестала смеяться и повисла на папином локте, а отец бурчит, что надо идти получать багаж.
На нас старается не смотреть, взгляд бегает. Видно, что пока только пытается свыкнуться с реальностью. Но для него подвиг и это, ведь изначально он требовал другого и даже предупреждал, то есть читай – угрожал.
– Так сюрприз, Эмиль, – беззвучно смеется Малина, – Тебе одному что ли делать сюрпризы? Ну как? Удался? – заглядывает мне в глаза.
– Удался, я чуть инфаркт не перенес, – бормочу.
– Значит один – один! – смеется громче, становясь на носочки и дотрагиваясь губами до моей щеки.
– Вот только можно без этого! – тут же страдальчески стонет отец, – Пойдёмте за багажом уже.
– Извините, Назар Егорович, – невинно хлопает глазами Малек, беря меня за руку.
– Как долетела? – спрашивает как ни в чем не бывало Виктория.
Малина бойко отвечает, двигаемся вместе к багажным лентам. Я ещё в прострации. Только ее теплая ладошка в моей руке ощущается чем-то реальным. Важным. Самым близким, что может быть.
– Я тебе люблю, – шепчу невпопад Малинке на ухо.
Маля вскидывает на меня сияющий взгляд, повернувшись, и беззвучно одними губами.
– Я тебя тоже люблю.
КОНЕЦ