Она мечтательно зажмурилась, и снова распахнула ресницы.
— Это глупо, что я хочу от него детей? Думаю, как обмануть и заставить переспать со мной без защиты? Я сошла с ума, Анна? Только никому не говори! Люси сама на него нацелилась, как гарпия! Я больше никому из подруг не доверяю!
— Э-э-э.… я не думаю.
— Мне кажется, у него кто-то есть, и эта мысль убивает!
— Почему?
— Он выделяет меня из всех, но смотрит при этом, как на пустое место. Это задевает! И ничего о себе не говорит.
— Но, Карла…. Зачем он тебе… такой?
Девушка удивилась, отчаянно смахнув слезы.
— А зачем люди называют яхты и небоскребы своим именем? Зачем тратят состояния на холодные бриллианты? Чтобы быть счастливой! Я хочу его, и получу! — неожиданно упрямо сказала. — Заставлю отца меня услышать! Если не я, то уж он точно сможет заполучить Винченцо с потрохами!
Мне сделалось нехорошо. На ум пришел Ангел со своей холодной красотой. Но вряд ли он был вхож в тот круг людей, в котором вращалась Карла Скальфаро. Круг богатых, успешных и… праздных. Любителей ночных клубов и шумных вечеринок. Последнее никак не вязалось с моим ночным Азраилом, отмеченным шрамами.
Я вздохнула и отступила. Вернула взгляд на стол, на который успела положить распечатанные бумажные листы с рекламной сметой.
— Карла, давай вернемся к работе, — попросила, пододвигая листы к девушке. — Я подготовила заявку в рекламное агентство от имени «Анфилады» и все необходимые документы.
Карла тоже вздохнула, успокаиваясь. Посмотрела равнодушно на заявку.
— Ох, ладно… Что я должна сделать?
— Одобрить сумму и подписать. Затем отсканировать и отослать скан со своей почты. Но прежде прочитать, конечно. Вдруг ты с чем-то не согласна, а сумма немаленькая.
— Я согласна. Где подписывать?
— Вот здесь.
— Ох, Анна, как я тебе завидую.
Это прозвучало так горько и неожиданно, что я растерялась. Никто в здравом уме не мог мне завидовать. Хотя, откуда ей знать.
Карла внимательно меня рассматривала.
— Мне? Почему?
— Потому что тебе плевать на тестостерон и классный член. Ты однажды обожглась, родила и разочаровалась в мужчинах, а теперь можешь просто любить человека. Меня, например. Ведь можешь? Расскажи, как это происходит между девушками?
Как? Я понятия не имела. Но капризная Карла страдала и хотела облегчить эти страдания манипуляцией с невзрачной Анной Риччи. У которой определенно имелись свои тайны, и она ожидала, что я пролью на них свет.
Но я не просила ее быть со мной откровенной. И в ответ качнула головой:
— Нет, не просто. Но думаю, что не готова говорить о личном.
— Ты какая-то притягательная, Анна. Вся. Если бы ты меня обняла, я бы успокоилась.
Я застыла, а Карла нервно рассмеялась, и на этот раз легко подкурила сигарету.
— Прости, я несу чушь! А все потому, что боюсь разреветься! Пожалуйста, отошли сама заявку, а то я обязательно что-нибудь испорчу! И не смотри на меня так, как будто перед тобой сумасшедшая! Ты просто не знаешь себе цену, иначе бы давно имела всё, что захочешь!
Вот так, Карла сказала, а я думала о ее словах всю дорогу домой, пока возвращалась в Бергамо под сгущающимися к дождю тучами.
Могу ли я просто любить, кого захочу? Без оглядки на прошлое и страха, что мой человек может за это поплатиться? Что он примет меня со всей моей правдой, от которой не спрятаться и которую не забыть.
Смогу ли полюбить, зная, что доверие предают, а груз минувшего не будет легким, и, возможно, я навсегда останусь сломанной куклой, не способной взглянуть в лицо собственным желаниям и сказать кому-то: «Я хочу тебя»?
Теоретически да. Ведь любила же я мать и отчима. С первого дня всем сердцем люблю Марию, а значит способна на чувства.
Но на деле склонна думать, что никогда не смогу.
И пусть Карла заблуждается, я позволю ей это, пока у меня есть работа, которая помогает нам с дочерью выжить, и надежда однажды стать собой.
Весь день моросило, а под вечер пустился сильный дождь. Небо потемнело и стало греметь, обещая ночную грозу. В последнее время с погодой происходило что-то странное, и грозы бывали даже в ноябре.
Окна в квартире запотели, но отопление включать я не стала. Мы с Вишенкой забрались под теплое одеяло, и пока за окном шумело и рокотало, я читала ей сказку про портняжку Эрментино, сшившего для своей дочери Катарины свадебное платье из крыльев стрекоз и серебряной паутины, чем разгневал злую принцессу…
— Мамочка, а почему принцесса такая злая? Ведь у нее же всё есть! Она живет в замке и может купить, что захочет.
— Не всё, что хочешь, можно купить.
— Если бы у меня было такое платье, я была бы доброй.
— Вот и принцесса так думала, поэтому подговорила разбойников украсть платье из дома бедного портняжки, а вместо платья приказала положить мешок из-под муки. Она очень любила сладкие булочки, пекарь пёк их для нее каждую ночь, поэтому в платье принцесса не влезла и просто его порвала.
— Она не стала доброй?
— Нет. Она разгневалась ещё больше, раздулась, как шарик, и лопнула!
Мария ахнула, но тут же кивнула:
— Ну и пусть!
— И тебе её не жалко?
— Немножечко. Ее, наверное, никто не любил.
— Наверное.
— Мам, а как же Катарина?
— Портняжка Эрментино сшил для дочери новое платье из мешка, потому что на другое не было денег. Но жених Катарину очень любил и даже не заметил, что её платье не из серебряных нитей, а из полотняных. И жили они долго и счастливо!
— Мам, но мука же липкая!
— Ну, Мари, это же сказка. А в ней главное смысл, понимаешь?
— Да! Если хочешь красивое платье, нельзя есть на ночь сладкие булочки, а то лопнешь!
Дочка прекрасно всё поняла, но схитрила и захихикала, а я рассмеялась.
Привстав, поцеловала её в одну теплую щечку, в другую, пощекотала худенькие бока, чмокнула в нос и продолжила читать новую сказку.
Она уже вовсю зевала, засыпая у моего плеча, когда я внезапно что-то ощутила. Как будто звуки ночной грозы прогнали привычное эхо, заполнив пустоту вокруг клубящейся силой. Опасной, тревожной и… знакомой. У которой определенно было имя.
Я подняла затылок