И ведь переживал Павел, понравится ли его дорогому гостю холостяцкое угощение. Хотя какое оно холостяцкое-то? Утром Сергея ждала целая миска крупных, с детский кулак, пельменей да с густой сметаной, в которой ложка стояла. А уж когда Павел достал с верхней полки буфета жестяную коробочку с настоящим молотым кофе… Сергею даже на секунду показалось, что он не в заснеженной России, а где-то далеко отсюда. Может, где-то в Бретани, в самой глуши? Даже хрустящая свежая булочка показалась похожей на круассан…
Перед прощанием Павел неловко дёрнулся навстречу нежданному, но дорогому гостю, словно хотел обнять Сергея, но в последний момент засмущался и теперь не знал, куда деть руки. Сергей широко шагнул к Павлу, на секунду сжал его плечи руками и тут же отпустил, отвернулся, застёгивая шубу. Павел сопел носом где-то за спиной, совсем как в их первую встречу. Если не смотреть на него, то можно было подумать, что он не взрослый широкоплечий мужик с умным, проницательным взглядом и изрядным жизненным опытом, а прежний худенький быстроглазый парнишка с огромным любопытством к жизни и обветренными руками в красных цыпках.
***
Сергей вернулся в гостиницу в семь утра, а в половине восьмого нужно было уже выезжать, если он не хотел опоздать в УГРО к началу рабочего дня.
В гостинице он на мгновение остановился у стойки дежурного, не в силах себе отказать в несколько театральной паузе. Была у него небольшая и вполне себе простительная слабость – любил он излишнюю эффектность.
Следовало отдать должное N-ским чекистам, повели они себя очень выдержанно, вида, что удивлены или обеспокоены, не подали. А у того, который встречал Сергея на входе и явно был старше остальных по званию, в глазах вместе с заметным облегчением даже лёгкая насмешка мелькнула.
Сергею этот чекист нравился, была в нём какая-то основательность, и, несмотря на довольно молодой возраст, в глазах светился недюжинный ум. Стоило надеяться, что именно у этого сотрудника больших неприятностей из-за выходки Сергея не будет. В крайнем случае Сергей его мог с собой в Москву забрать. Хорошие специалисты везде нужны. Но об этом было думать пока рано. Надо сначала Потрошителя изловить, и он всё ближе. Иногда Сергею казалось, что он даже чувствует дыхание этого человека, видит, как насмешливо прищурены его глаза – глаза уверенного в себе охотника.
Сергей поднялся на свой этаж, отпер номер и усмехнулся. Ночью у него явно делали обыск, очень профессионально, кстати. Сергея этот факт не расстроил и не задел. В этом не было ничего удивительного. Важный гость не явился ночевать, охрана тревожилась. Искать причину отсутствия следователя среди его личных вещей в таком случае правильно. Вполне логично попытаться найти зацепку в случайно оброненном обрывке записки или какой другой мелочи. Сергей бы сам так поступил.
Лихо подмигнув самому себе в зеркале, Сергей подумал, что если Ожарова сегодня не выпустят, то придётся идти на штурм политизолятора. Усмехнулся: вспомнилась книга, которую он читал несколько лет назад и даже пару раз перечитывал. Как там Великий Комбинатор говорил? «Я дам вам парабеллум!» 21
Позволить себе опоздать в отделение милиции он не мог. Точность – вежливость королей. И следователей по важнейшим делам. Во всяком случае одного из них.
Взбежав, почти взлетев по ступеням отделения милиции, Сергей, приняв строгий начальственный вид, отрывисто спросил у дежурного милиционера:
– Ожаров на месте?
– Так точно! – Милиционер умудрился вытянуться по стойке «смирно» не вставая со стула. – С Никифоровым минут пять назад прибыли.
Сергей удовлетворённо кивнул («Вот и хорошо. Штурм местного НКВД откладывается») и зашагал в сторону технического отдела, с трудом сдерживая себя, чтобы не рвануть бегом. Несолидно следователю по важнейшим делам, как какому-то мальчишке, вприпрыжку носиться.
В техотделе Игнатьев живо строчил что-то на официальных бланках, но Сергею откровенно обрадовался – не забыл, видать, презентованных журналов по криминалистике. А узнав, что от него требуется, и вовсе засветился от счастья.
– А вам плёнки доводилось проявлять и фотографии с них печатать или вы только с пластин это делали? – Сергея вдруг охватила тревога: а ну как неопытный эксперт испортит всё дело? – Может, мне в городе поискать специалистов?
Игнатьев на слова Сергея не обиделся. Бережно, как к какой-то драгоценности, прикоснулся к чёрным цилиндрикам кассет и сказал:
– Не переживайте, проявлял и печатал. У нас у прокурора есть немецкая «Лейка», и у товарища Никифорова тоже. Они мне уже не раз приносили плёнки для проявки и печати. Сейчас Ожарову экспертизу по пальто отнесу – и я полностью в вашем распоряжении.
Сергей заглянул в документ, который составлял Игнатьев, и довольно улыбнулся: всё как они и думали. Пальто – не то.
Конечно, можно было бы оставить все материалы у Игнатьева, а самому идти к Малькову, куда наверняка уже вызвали Ожарова. Потому как помощь старшему оперуполномоченному, без сомнения, сейчас нужна. Но заставить себя уйти до того, как фотографии будут сделаны, Сергей не мог. Отбрешется Ожаров. Не первый год замужем, как говорится. А потом и Сергей подключится, поможет.
Приготовился Сергей к долгому и нудному ожиданию: проявить плёнку недолго, да и потом фотографии напечатать – тоже, а вот сохнуть плёнке придётся не один час. Но Игнатьев в очередной раз удивил, можно сказать – поразил даже.
После проявки и промывки он, хитро улыбнувшись Сергею, что в свете красного фонаря выглядело почти сюрреалистично, погрузил плёнку в остро пахнущую жидкость.
– Это что – спирт?! – Сергей поражённо принюхался.
Игнатьев кивнул:
– Чистейший! Сейчас он всю воду с плёнки заберёт, а сам потом очень быстро испарится. И будут у вас готовые фотографии уже к обеду.
И действительно, получил Сергей пачку отпечатанных фотографий уже к часу дня. Упаковав их вместе с негативами в портфель, он почти бегом бросился в отдел. Теперь, когда снимки были у него, можно было и текучкой заняться. Узнать, где был Ожаров, что нового в деле Потрошителя, что слышно про Подражателя.
Время было к обеду, и броуновское движение по коридорам и лестницам трёхэтажного здания достигло своего апогея. Сотрудники и посетители весёлыми тараканчиками шныряли из кабинета в кабинет, в воздухе стоял ровный гул голосов, изредка взрывающийся окриком конвойного или визгливым фальцетом особо вредного гражданина. Пахло мокрой шерстью и раскисшими сапогами. Сейчас отделение милиции мало чем отличалось от конторы любого другого учреждения города.
Сергей стремительно, не глядя